— Мне нужно будет с ним увидеться.

— Конечно. Я могу вызвать его в любое время.

— Кстати, кто выбирает вам машины?

— Никто. Я сам. Мне не нравятся стандартные модели, которые есть у всех. Предпочитаю что-нибудь оригинальное.

— Я это заметил. Вам не говорили, что вы большой оригинал?

— Говорили. Но мне кажется, что это неплохо. Не люблю стандартного мышления, одинаковой одежды, похожих мыслей и выражений. Каждый человек, по-моему, — удивительное творение природы. Может, поэтому меня так тянет к женщинам. Встречаясь с ними, я каждый раз невольно прикасаюсь к чужой человеческой тайне.

— И вы полагаете, что вам удается разгадывать чужие тайны?

— Не всегда, — честно признался Эдуард Леонидович.

— «У меня было много женщин. Но каждый раз, встречаясь с ними, я бывал одинок. А это в конечном итоге — худшее из одиночеств». Это сказал Хемингуэй. А он понимал толк в женщинах.

— Красиво, — согласился Халупович, — может, это действительно так. В конце концов, каждый из нас так трагически одинок на этом свете. Вы верите в загробную жизнь?

— Нет. Очень хочется верить, но мой разум отказывается признавать бесконечность. И в переселение душ я тоже не верю.

— Вы материалист, — понял Халупович, — поэтому вы так безусловно верите в силу вашей логики. А я верю в переселение душ. И в загробную жизнь. Иначе нет смысла в нашем появлении на этом свете.

— В таком случае вам нужно замаливать собственные грехи, — посоветовал Дронго, — иначе на том свете попадете в ад.

— Надеюсь, что не попаду. За мной числится только грех прелюбодеяния. Никаких других грехов у меня нет, я их просто не совершал. Может, поэтому мне так важно найти убийцу.

— Но учтите, вам придется удалиться, когда я буду разговаривать с вашей знакомой.

— Как это удалиться? — не понял Эдуард Леонидович. — Почему удалиться? Мне казалось естественным, что вы будете разговаривать с каждой из них в моем присутствии.

— Нет, — возразил Дронго, — в вашем присутствии они не станут мне ничего рассказывать. Чтобы спокойно разговаривать с ними, мне придется остаться с ними без вас.

— Может, мне вообще туда не ездить? — недовольно спросил Халупович.

— Мне важно, чтобы именно вы меня представили. Потом вам может позвонить ваш водитель и вы уедете. Кстати, если сейчас еще не очень поздно, то попросите приехать ваших помощника и водителя к вам на квартиру.

— Хорошо.

Больше не было произнесено ни слова. Автомобиль, свернув к «Националю», остановился перед входом. Халупович и Дронго вошли в гостиницу. Очевидно Эдуард Леонидович был здесь своим человеком, так как, любезно улыбаясь, его приветствовал метрдотель. Они поднялись в номер, где остановилась Элга Арнольдовна Руммо.

Она открыла дверь, улыбаясь гостям. На ней было темно-зеленое платье. Это была располневшая женщина лет сорока пяти, с несколько выцветшими светлыми волосами. Под глазами были небольшие припухлости, возможно, следствие больных почек. На ногах было заметно варикозное расширение вен. Увидев вошедших, она всплеснула руками и отступила на шаг в комнату.

— Здравствуй, Эдик, — сказала она с характерным эстонским акцентом — подчеркиванием согласных, — как хорошо, что ты, наконец, приехал.

В ее устах это прозвучало примерно так: «Зтраввсттвуй Эттикк. Ккакк ххоррошшо, ччто тты, ннакконецц, пприеххал».

— Здравствуй, — кивнул ей Халупович, входя первым и целуя ее в щеку, — познакомься, Элга, это мой знакомый. Мистер Дронго.

— У васс стрранное имя, — сказала Элга, протягивая руку, — но ммне пприяттно с вамми познаккомиттся ммисттер Дронго.

— Спасибо, — Дронго пожал ей руку.

Женщина была среднего роста, но смотрелась гораздо внушительнее, чем Халупович, хотя тот был с ней примерно одного роста.

— Элга, — сказал Эдуард Леонидович, глядя в глаза своей старой знакомой, — у меня к тебе большая просьба. Поговори с моим другом. У меня случилась очень неприятная история, погибла моя домработница.

— Как это погибла? — испуганно спросила Элга. Очевидно, десять лет независимости сказались на ее характере. Здесь она чувствовала себя в чужом городе, которого немного побаивалась.

— Погибла, — подтвердил Халупович, — ты меня очень обяжешь, если переговоришь с моим другом. У него есть к тебе несколько вопросов.