Школьник смотрит на очень трудную задачку. Он не знает, как к ней подступиться. Очень хочется ее стереть, пока учитель не видит. Стереть и сделать вид, что так и было. Может быть, в следующий раз дадут другую, попроще?

Задачка - это я, понимает Антонио. Это меня ему хочется стереть и начать сначала. И никто не виноват, я сам до всего этого доболтался.

– И как скомпенсировали?
– наконец спрашивает Доктор.

– А они друг с другом договорились. Ну а потом специалисты из Сообщества помогли. У него теперь там... парламент.

Доктор качает головой. Равновесие возвращается, куда положено. Вот пол, вот потолок, посередине я, вокруг лысые бетонные стены, в полутора шагах человек, которого нужно срочно заболтать чем-нибудь интересным ему, пока он не отчаялся. Как он отчаивается, Антонио уже осведомлен, и совершенно не хочет, чтобы его труп нашли через месяц в каком-нибудь карьере.

– Какая жалость. Нет, что ты, не что помогли, а что временной разрыв такой. Ты представь себе, на что мог бы быть способен человек, который выбрался из такого... сам.

– Я-то представляю, - хихикает Антонио.
– Он, как раз перед тем как я сбежал, в очередной раз продемонстрировал, ага. Меня потому гулять и отправили, чтоб не мешал... представлять.

– А что случилось?

– А он пристал к Максиму с очередной своей идеей - и Максим ему челюсть сломал. Вы не подумайте, Максим человек не нервный, просто отец кого угодно доведет. Он даже маму доводит. Он мертвого поднимет безо всякой магии - достанет просто, покойник со злости встанет.

– Тебе с ним плохо?
– щурится Доктор.

– Да что вы!..
– Ну что за глупости, спрашивается...
– Он совершенно замечательный! Но такта у него - как у носорога грации.
– По определению мамы.
– Может что угодно сказать, спросить, как угодно подшутить. Но если кто-то обижается, он считает, что все в порядке - сам же виноват.

– Понятно...

– И еще он быстро думает. Быстрее всех, кого я знаю. И быстрее меня - тоже. Вот вдвоем с Франческо мы его иногда берем, а в одиночку никак - его же много...

У разговора есть одно достоинство: за все время болтовни Доктор ни разу не ткнул Антонио в очередной нерв. Потому что уже совершенно ясно, что таким способом ничего не получится. Больно, сильно больно - но и все. Даже не как тогда с костями. На этом совершенно невозможно никуда выехать. Ну висит он. Ну делают ему больно... часа два уже, кажется. Глупость. Идея сама - заставить вынырнуть куда-то за край - неплохая, а вот реализация никуда не годится. А если Доктор начнет форсировать, то свалится Антонио в очередной шок, пятый по счету. Вот достижение... стоило родителей пугать и дядю от работы отвлекать.

И хотя ему этого крайне не хочется, Антонио говорит:

– Мы так явно ничего не добьемся. Нужно переходить к следующему пункту.

Королева продолжала выметывать икру, но когда икра стала мельчать - объекты, удовлетворяющие критериям на 30% и менее - Кейс прервала процесс. Теперь зададим второй набор критериев, запасной. У нас есть еще парочка, но первые два - лучшие.

– А что у вас означает стандартный штраф?
– интересуется она.

Напарник ухмыляется, вешая на спинку стула пиджак.

– Не знаю. В прошлый раз меня оштрафовали на половину годового оклада и на две недели отстранили от работы. На следующий день выдали премию в полтора раза больше и билеты до Новгорода и обратно. Как раз на две недели.

– И в чем смысл?

– Я хотел наказания - я его получил, - молодой человек смеется.
– А награды - привилегия начальства.

Доктор Камински сильно сомневается в том, что прием на работу отличника по имени Карл Векшё будет удостоен награды или хотя бы компенсации. Напарник посадил жабу сначала себе на голову, а потом на крайне ответственную позицию. Какие-то причины и основания у него, конечно, были. Но причины и основания есть всегда и у всех, у Доктора Моро и у Луиса из Веракруса в том числе. И в большинстве случаев лететь им - не дальше помойки. Вот и причины, породившие ситуацию, когда жизнь мальчика зависела от процессов в голове жабы, годятся только под пресс и на переплавку. То, что ничего плохого не случилось - заслуга разве что Пресвятой Девы.

Максиму, конечно, совсем не смешно. Это видно по тому, насколько ничего не видно. Снаружи веселье и бравада, а дальше все старательно заморожено. Забавно - если сделать случайную выборку и опросить десять отобранных в коридоре произвольных сотрудников, то девять из них оценят его поведение примерно так же, как изгнанная жаба. Прекрасный пример лицемерия европейского общества: ставить в обязанность мужчины проявление выдержки и мужества, и одновременно наказывать за отсутствие проявления социально приемлемых чувств. Сожаление, вина и угрызения совести должны чуть-чуть сквозить из-за маски. Тогда все хорошо, тогда можно принять, одобрить и наградить по обеим статьям.