Шрифт:
Они выехали из деревни, и тотчас же их окружила тишина тенистых долин, заросших наперстянкой и папоротником.
Ездить по узким пиренейским дорогам, колесить по стране басков, нигде не задерживаясь больше одного дня, ехать в одну деревню на праздник, в другую – ради операции на границе, – такова была теперь жизнь Рамунчо, днем заполненная игрой в лапту, ночью – контрабандой.
Подъемы и спуски среди бесконечной зелени девственных буковых и дубовых лесов, оставшиеся такими же, как и прежде, в безмятежные старые времена.
Когда им попадалось какое-нибудь ветхое жилище, затерявшееся в лесной гуще, они замедляли шаг, чтобы прочесть выбитую над дверью традиционную надпись: Ave Maria! В году 1600 или 1500 такой-то из такой-то деревни построил этот дом, чтобы жить в нем с такой-то, своей супругой.
Вдали от всякого человеческого жилья, в защищенном от ветра уголке ущелья, где было невыносимо жарко, они увидели торговца изображениями святых, который сидел на траве, вытирая со лба пот. Он поставил на землю корзину с жалкими изображениями разных святых в рамках и надписями на баскском языке, которыми баски любят украшать белые стены своих жилищ. Он сидел изнемогающий от жары и усталости, словно разбитая лодка, выброшенная волной в гущу папоротников у поворота горной тропинки, одиноко петляющей под сенью могучих дубов.
Грациоза захотела остановиться, чтобы купить у него изображение Пресвятой Девы.
– Потом повесим ее у нас как память, – сказала она Рамунчо.
И сверкающая в своей позолоченной рамке картинка отправилась вместе с ними в путь под бесконечными зелеными сводами…
Они сделали крюк, чтобы проехать по Вишневой долине, но не потому что рассчитывали в апреле уже полакомиться вишнями, а чтобы показать Грациозе это знаменитое в краю басков место.
Когда они приехали туда, было около пяти часов, и солнце стояло уже довольно низко. Тихое и тенистое место, где весенние сумерки уже ласково касались роскошной апрельской зелени. Сладкий и свежий воздух был напоен ароматами сена и цветущей акации.
Горы, особенно высокие с севера и преграждавшие путь холодным ветрам, окружали долину со всех сторон, окутывая ее таинственной печалью отрезанного от мира райского уголка.
Когда показались вишневые деревья, они замерли в радостном удивлении: вишни были уже красными, двадцатого апреля! [43]
И ни души на дорогах, над которыми вишневые деревья распростерли усеянные кораллами ветки.
Изредка встречались еще пустые летние домики, заброшенные сады, заросшие высокой травой и шиповником.
43
Речь идет не об обычной вишне, а о лавровишне, которая на Пиренейском полуострове повсеместно цветет в апреле; очевидно, здесь речь идет о долине с особым микроклиматом, где преграждающие путь холодным ветрам горы значительно повышают температуру замкнутой котловины и способствуют ускорению естественного роста растений.
Они пустили лошадь шагом и, стоя в повозке, отпустив поводья, ели вишни прямо с деревьев, не останавливаясь. Потом они вставили букетики себе в петлицы, а ветками вишен украсили голову лошади, упряжь и фонарь; маленькая повозка, казалось, спешила на какой-то праздник молодости и счастья.
– А теперь поедем быстрее! – попросила Грациоза. Надо приехать в Эчезар засветло, чтобы все увидели, как мы разукрашены!
А Рамунчо с приближением теплых сумерек все больше думал о вечернем свидании, о поцелуе, о том, как он коснется губами, словно спелой вишни, нежных губ Грациозы.
18
Май! Трава, трава поднимается отовсюду и раскидывается, словно возникший из-под земли роскошный шелковистый бархатный ковер.
Чтобы орошать этот край басков, где лето такое же влажное и зеленое, но более теплое, чем в Бретани, морские испарения концентрируются все в этой части Бискайского залива, сгущаются в тучи над пиренейскими вершинами и изливаются дождями.
Вдоль дорог сплошной полосой тянутся пастбища. Края тропинок покрыты густыми пушистыми всходами маиса; и куда ни кинь взгляд – цветы: огромные маргаритки, золотистые лютики на тонких высоких стеблях, майские ландыши и большие розовые мальвы, похожие на те, что распускаются весной в Алжире.
А вечерами в долгих теплых сумерках нежно позванивают укрытые зацепившимися за склоны гор облаками бледно-сиреневые или голубовато-серые майские колокольчики.
В течение всего мая Грациоза то и дело ходила в церковь с монашенками. Часто под дождем они проходили вместе через заросшее розами кладбище. Вместе, всегда вместе, тайная невеста Рамунчо в своем ярком платьице и девушки в чепцах и траурных покрывалах, в немногословных речах и даже в наивном смехе которых не было жизни. Утром они приносили букеты цветов, маргариток и больших лилий; а вечером еще более звонко, чем днем, пели они ликующие и нежные гимны Деве Марии:
Слава Тебе, царица Ангелов! Звезда морей, слава Тебе!О! Как ослепительна белизна лилий, освещенных свечами, как сияют их белые лепестки, осыпанные золотистой пыльцой! О! Как благоухают они в церкви и в садах весенними сумерками!
И едва Грациоза входила туда вечером, под замирающий гул колоколов, сменив бледный сумрак утопающего в розах кладбища на усыпанную звездами свечей ночь церкви, ароматы сена и роз на запах ладана и срезанных лилий, теплый и живой воздух мая на тяжелый могильный холод, которым протекшие столетия наполняют древние храмы, тотчас же какой-то особый покой снисходил в ее душу, усмирял желания, звал к отречению от всех земных радостей.