Девушка задохнулась от гнева. Как смеет он, этот!.. Ведь это же стихи про Рождество, их так любил папа!..

Лара не выдержала, зажмурилась, а когда открыла глаза, то поняла, что перед нею — шатер-кенотаф. Палатка освещена неровным сиянием багрового фонаря. Нет, не палатка! Обсерватория, куда она заходила днем!

Да, обсерватория. А вот и она сама, Лара Крофт, только еще совсем маленькая, лет десяти. Перед нею отец — живой, только очень грустный. Он достает из кармана свой серебряный хронометр на цепочке, подаренный на день рожденья Лариной мамой, и открывает крышку часов. На ней фотография молодой темноволосой женщины…

— Если бы ты могла ее помнить, девочка моя, — невесело вздыхает отец. — Она так сильно тебя любила!

— Мама! Мамочка! — обрадованно кричит маленькая Лара.

Папа не прав — и маленькая леди Крофт даже успевает на него чуть-чуть обидеться. Она помнит! Пусть не все, пусть немножко. Помнит, как вместе с мамой они запускали змея — большого, китайского, похожего на дракона. И еще запах маминых духов. И их чаепития, когда Лара, капризничая, ни за что не хотела пить чай с молоком.

— Правда, я похожа на нее? — улыбается девочка, раскачивая часы на цепочке.

…Как маятник, отмеривающий ход времени.

— Конечно, дорогая, — соглашается мертвый лорд Хеншингли Ричард. — Ты такая же красивая, как и она.

Обсерватория исчезает, и вот уже Лара и лорд Крофт стоят возле стола. На нем игрушка, даже, не игрушка, а какой-то странный механизм. Странный, но очень красивый. Большие и маленькие шарики на проволочках движутся вокруг светящегося большого шара…

— Теллуриум — модель нашей Солнечной системы, — поясняет отец. — Посмотри, дочка! Вот планеты выстраиваются в одну линию. Это называется Великий парад…

Девочка согласно кивает. Она еще мало что понимает из того, что говорит папа, но он говорит с нею, как со взрослой. И потому Лара не переспрашивает, а лишь слушает.

…Теллуриум! Это слово надо запомнить. Обязательно запомнить!..

— Иногда он совпадает с полным солнечным затмением. Такое бывает один раз в пять тысяч лет. Совсем немного осталось до того времени, как ты сама сможешь стать свидетельницей этого.

Отец ласково гладит ее по каштановым волосам.

— Ну что же, подрастай, маленькая Лара Крофт. Тогда ты все узнаешь, и, может быть, станешь моей помощницей…

— Конечно, папа, конечно! — восторженно кричит девочка. — Я вырасту большой и сильной, папочка…

Огромная планета с освещенным Солнцем серповидным краем падает на Лару-взрослую. Та не выдерживает, отшатывается. Отец и малышка исчезают…

Тьма!

И вдруг сквозь густую вязкую темень начинают тикать часы. Сначала потихоньку, потом все громче и громче. Наконец, их тиканье становится невыносимым. Лара в отчаянии зажимает уши, лишь бы не слышать этого страшного звука, похожего на скрип напильника о ржавый металл…

Но вот к тиканью часов примешивается новый звук — словно бы кто-то хлопает в ладоши или бьет деревяшкой о деревяшку. Лара спешит туда, во тьму — и видит большой деревянный ящик, похожий на гроб. Крышка ящика прилегает неплотно, из-под нее наружу пробивается слабое свечение.

Несмотря на затопивший душу ужас, Лара понимает, что тиканье часов исходит из этого самого ящика. Хватит! Надо остановить, заглушить!.. Девушка протягивает к руку, но ящик угрожающе рычит и, как собака, пытается цапнуть ее за пальцы. Лара замахивается на обнаглевшее изделие из старых некрашеных из досок…

…Просыпается.

Мисс Крофт недоуменно посмотрела на свою руку. Ну и ну! Когда это она успела схватить свой любимый дамасский кинжал, который она всегда перед сном кладет на прикроватную тумбочку? Это вошло в привычку после того, как однажды в ее спальню во время грозы влетела гигантская летучая мышь и ужасно напугала девушку. Мышь-то ладно, а сейчас? Решила обороняться от того, что приснилось? От какого-то собакообразного ящика? Нет, мисс, пора, пора к психоаналитику, самое время!

Девушка перевернулась на другой бок и вновь попыталась заснуть. Но едва ей этот маневр удался, как надоедливый тикающий ящик, разросшийся до огромных размеров появился вновь, огромный, жуткий, надвигающийся со всех сторон. Еще немного — и откроются деревянные челюстью. Откроются, сомкнуться…

Ну, уж нет! Лучше проснуться.

Проснуться!!!

Лара устало потерла ладонью лицо и посмотрела на часы. Так-так, всего-навсего половина пятого. Приходилось ей вставать и пораньше, особенно в экспедициях (скрежет будильника снился ей целых полгода). Но не из-за дурного же сна, в самом деле!

К психоаналитику идти не хотелось. Оставалось одно — заняться самолечением вкупе с самовнушением.

«Ничего страшного, — Лара попыталась сосредоточиться, отгоняя остатки кошмара. — Ничего страшного, надо просто подумать, вспомнить… Итак, с чего бы это все мне приснилось? Сны — отражение нашей действительности, по крайней мере так рассказывали на лекции… Ладно, отец. Я вспоминала его, навестила могилу. И весь этот разговор о Параде планет и демонстрация модели Солнечной системы опять же легко объяснимы… Перед сном я смотрела в телескоп, рассказывала Хиллари о редком небесном явлении, свидетелями которого мы будем. Тут все понятно. Но часы? Но ящик?..»