Элементы: Некоторые из этих вариантов претендуют на демонтаж самого современного мира. Плюралистичность допускает внутри себя большой подрывной потенциал, не запрограммирован ли здесь кризис?

Мизиано: Пока система срабатывает, но мир очень динамичен…

Элементы: В этом десятилетии более динамичен чем в прошлом?

Мизиано: Несомненно.

Элементы: На смену концептуализму, соц-арту в конце 80-х пришло "московское радикальное искусство". Его представители пытались предложить революционную альтернативу, но этого не случилось, почему?

Мизиано: Это движение не учитывало комплексного характера современного общества. Они исходили из крайне схематизированного…

Элементы: Дадаистского?

Мизиано: Скорее даже совково-доктринерского, маргинально-левацкого описания. Когда ты провозглашаешь себя новым и выгоняешь старое за дверь, немедленно попадаешь в плен инновационного обмена, я вспоминаю ежегодные ноябрьские наклейки на парижских кафе "новый урожай вина уже появился". Их доктрины были еще более схематизированы, чем советский марксизм.

Элементы: Отсюда происходили персональные неудачи в проектах?

Мизиано: Нельзя, как они, мыслить в искусстве группами, отрядами, у нас индивидуализация приняла во всех сферах экзальтированный размер. Я в своих кураторских проектах как раз настаиваю на взаимопроникновении, диалогизации авторов. Я делегирую себя другому, и я принимаю в себя другого — модель работы "Художественного Журнала". Бренер же строит себя на вопиющем противоречии с миром, возвращает к жизни романтический тип "трещина мира проходит через сердце поэта". Осмоловский увлекся Делезом, но помимо Делеза есть хотя бы Тони Негри, идеолог красных бригад и рабочей автономии, которого мы публикуем в последнем номере.

Элементы: Почему именно его?

Мизиано: Западное «левое» — неоцененный пласт с великой полемикой внутри себя, начиная с Грамши и заканчивая Альтюссером, эксклюзивность того же Делеза в чьем-либо идеологическом аппарате выглядит уязвимо. Красные бригады, пусть даже от искусства, более невозможны из-за возрастающей атомарности социума. Абсолютный приоритет этического над эстетическим лишает само этическое коммуникационного начала, а этика — только коммуникационна, иначе она приобретает характер произвольного жеста. Пример — скандальная акция Бренера с картиной Малевича в амстердамском музее, проведенная опять-таки по Гройсу, как по букварю, и адресованная музею. Архаично.

Элементы: В результате исторического и психиатрического анализа русской интеллигенции Александр Эткинд определил ее как антирыночный, антидемократический и чуть ли не красно-коричневый орден, вы согласны?

Мизиано: С подозрением отношусь к любым попыткам профанации феномена интеллигенции. "У меня нет для вас другой интеллигенции". Россия никогда не жила в либеральном обществе, почему интеллигенция должна быть другая? Либеральная критика интеллигенции обычно ведется с таким пылом, который не учитывает либеральную этику.

Элементы: Не здесь ли либералы обнаруживают извечно нелиберальное отношение ко всему нелиберальному?

Мизиано: Пожалуй, нередко они скрывают под коркой либерализма вампиризм, империализм, шовинизм. Что же до интеллигенции, она действительно совмещает в себе умозрительный спиритуализм с политическим радикализмом. Апология либерального как противопоставления большевизму и богоискательству себя исчерпала.

Элементы: Какова же новая парадигма?

Мизиано: Распишусь в том, что для меня она пока не очевидна. Но кризис либерализма заметен и в Европе, и в Америке. Попперовские идеи не срабатывают, хотя бы потому, что это общее место и победившая система. Ни одна комиссия ничего не могла решить в Сараево, решил бомбовый удар. Либеральная система исходит из того что все захотят вступить в контрактные отношения, но появляются люди, говорящие "не хочу", они испытывают на прочность политическую корректность среды своей тотальной политической некорректностью. Недавно в Стокгольме на совместной выставке Кулик в своем любимом амплуа собаки покусал людей, а Бренер разрушил огромную работу китайского художника, сделанную из волос. Насилие — это тоже коммуникация, однако, шведы разослали по всем институциям Европы факсы протеста — "никогда больше с русскими художниками", французский критик заявил: "эти русские художники — фашисты". Мир чреват нелиберальными симптомами. Либеральное неустойчиво, лишено сущностных опор. Как писал мой любимый люблянский философ Слава Жижек — "Сараево сегодня — это Европа завтра". Возвращаясь к критике интеллигенции, не надо фрустрировать и жалеть, что мы когда-то не создали свой музей современного искусства и московское биеналле. Зачем нам московское биеналле, если биеналле мертвые, рутинные по всему миру. Нужен некий новый тип институции. Российский катастрофический контекст обладает колоссальным потенциалом и колоссальной симптоматикой. В конце концов другой традиции у нас нет.

Элементы: Есть постмодерн, совмещающий оси, полюса культур, и постмодерн, совмещающий периферии, как вы относитесь к этой разнице?

Мизиано: В нашем последнем номере замечательный текст Славы Жижека, показывающий, как легко постмодернистские установки обращаются в модернистские, и как возрождается, переживает себя модерн в постмодернистском жесте. Проблема центра и децентрализации, возможности сущностного начала или его невозможности. Придется найти новый сущностный стержень внутри деструктурализации современного мира.