— Это секретная информация, — ответил Камбро. — И это не твое собачье дело. Это дурацкий вопрос, Честер, и ты это сам знаешь.

— Проверка, — сказал Доннелли. — Мне полагается задавать неожиданные вопросы умникам вроде тебя — для проверки, что вы умеете держать язык за зубами. Так что он сделал?

— Насколько я знаю, он репортер. Оказался в ненужном месте в неподходящее время с фотокамерой и магнитофоном, которых мы не нашли. Сверху спустили приказ его расколоть.

— Забавно.

— Выпотрошить его до конца, как я понимаю. — Камбро закинул в рот четыре таблетки кодеина с аспирином, как леденцы. — У тебя еще есть вопросы?

— Что он видел? Что он слышал?

— Давай я тебе задам вопрос: ты хочешь сохранить свою работу? Или хочешь, чтобы я потерял свою?

— Это два вопроса. — Доннелли явно веселился.

— Ты первым задал два.

— Да, но твои ответы заставили меня остыть. Хочешь сигарету?

— Нет. — Камбро на самом деле хотел, но считал, что эта привычка слишком выходит у него из-под контроля. В этой закрытой и защищенной от подслушивания комнате было мало куда себя девать, и он радовался обществу Доннелли на этой смене. — Они его заперли на четыре дня в обыкновенной парилке — без всяких телефонных звонков. Не вышло. Тогда ребята из отдела работы с людьми стали выколачивать из него пыль — опять ничего. Они работали брезентовыми трубами с железными опилками.

— Угу. — Доннелли докурил сигарету и стал искать глазами пепельницу. Потом затушил окурок о подошву. — Следов не оставляет, разве что синяк-другой, а внутренние органы превращает в кашу.

— Ага. Телефонной книгой они тоже пользовались.

— А он прочитал телефонную книгу и говорит: "Отличный набор персонажей, но сюжет проваливается".

— В общем, пробовали много чего, и все впустую.

— Ладно. — Доннелли похлопал себя по карманам в поисках сигареты. Надо бы бросить эту привычку. Не курение, конечно, а хлопанье по карманам. — И что?

— И то. Позвали медиков. Они попробовали пентотал натрия — глухо. Тогда психоделики, потом электрошок. Снова ноль. Вот тут и наша очередь.

Доннелли посмотрел второй раз. Да, на консоли Камбро действительно стоял кухонный таймер. У жены Доннелли когда-то был такой же: круглый циферблат, устанавливаемый на время до шестидесяти минут. Доннелли показал на таймер, потом на большой ящик.

— Вы его там маринуете?

— Ага. Еще не готов.

Ящик представлял собой пятифутовый куб и был похож на промышленный-холодильник. Белая эмаль, стальная арматура и никаких заметных деталей, кроме большого привинченного люка, вроде тех, которые Доннелли видал на авианосцах. Толстые кабели на 220 вольт змеились от консоли Камбро к ящику.

— Тебя надули, — сказал Доннелли. — Подсунули аппарат без морозильника.

Камбро скорчил гримасу, как всегда делал в ответ на шутки Доннелли. А Доннелли отметил — не в первый раз, — что голова у него совершенно круглая, как луна, на уровне бровей с кратерами очков сумасшедшего ученого с искрами голубого и золотого в оправе.

— Новые очки?

— Да, старые слишком были тесны. Пытка. Они мне вот здесь натирали. Если тебе когда-нибудь понадобится извлечь из меня информацию, просто заставь меня носить мои старые очки, и я соглашусь убить собственных детей.

Доннелли обошел полный круг около ящика.

— Как он у нас называется?

— Холодильник. А как же еще?

— Репортер? Забавно. У журналистов, как правило, хребта не хватило бы на такой марафон.

— Если бы он заговорил, его бы здесь не было.

— Правильно, согласен.

— Чего ты так смотришь, Честер?

— Люблю смотреть на человека, который делает свою работу с удовольствием.

Камбро сделал неприличный жест пальцем.

— Ты так и собираешься здесь торчать и любоваться мной весь день или я тебя уговорю заняться наконец делом и сварить кофе?

Таймер Камбро дзинькнул.

— Я хотел посмотреть, что будет, когда наш репортер наконец размочалится, — сказал Доннелли.

— Пока что будет вот это.

Камбро взял таймер и завел его опять на шестьдесят минут. Доннелли прищурился.

— О Господи. Сколько же ты уже здесь сегодня?

— Шесть часов. Новые правила требуют восьми.

— А! Сливки, сахар?

— По капельке. Сливок только чуть забелить.

— Ты говоришь, как моя жена.

— Только попробуй ко мне полезть, и я отстрелю тебе яйца.

— Возможно, я задам глупый вопрос…

— От тебя я другого не жду, — перебил Камбро.

— …но могу я что-нибудь получить от нашего друга репортера?

Камбро оттолкнулся от консоли, и рокот колесиков его кресла прозвучал гулко и громко, как тиканье таймера. Он просунул пальцы под очки и стал тереть глаза, пока они не покраснели.

— Я сказал, что он репортер? Можешь вычеркнуть. Он был репортером. Когда он выйдет из холодильника, ему уже ничего не будет нужно, кроме разве что оббитой пробкой камеры. Или деревянного костюма.