– А вы ведь родом из провинции, верно?

– Да, конечно. Наш Тинбюри. – провинциальный городок, и он нисколько не похож на Лондон. – Сабрина чуть было не оговорилась: вместо «Лондон» она едва не сказала «Вавилон».

– Что ж, очень хорошо. Но вам, как провинциалке, наверное, не раз доводилось видеть, каким образом животные приспосабливаются к окружающим условиям, – с глубокомысленым видом рассуждал Роуден. – Например, зимой у них отрастает густая шерсть, не так ли?

– Да, конечно, – согласилась Сабрина. – А нынешней зимой у животных шерсть даже гуще, чем обычно. Да и белки собрали гораздо больше орехов, чем всегда. По всей видимости, зима будет долгой и суровой.

Граф с улыбкой закивал:

– Да-да, замечательно, мисс Фэрли. И тогда… позвольте задать вам один вопрос. – Он пристально посмотрел ей в глаза и, понизив голос, проговорил: – Как вы полагаете… почему женская кожа такая нежная, такая соблазнительная? Может, женщины созданы специально для того, чтобы их ласкать?

Последнее слово граф почти произнес шепотом, и от его шепота у Сабрины мурашки по спине пробежали, а сердце замерло в груди. Завороженная взглядом его синих глаз, она не могла произнести ни слова, а он между тем продолжал:

– Если нам не доставляет никакого удовольствия прикасаться к собственному телу, то почему же мы с таким наслаждением позволяем другим нас ласкать?

Граф умолк и посмотрел на нее вопросительно. Но Сабрина, завороженная его словами, не могла произнести ни слова; ей казалось, что он своим голосом прикасался к ней, словно ласкал, и она с изумлением прислушивалась к собственному дыханию, ставшему вдруг таким прерывистым, как будто она очень долго бежала и никак не могла отдышаться. «Ах, конечно же, все дело в его словах», – промелькнуло у Сабрины. И действительно, когда граф говорил, перед ней словно возникли какие-то смутные видения, от которых она никак не могла избавиться, возможно, потому что видения эти были необыкновенно соблазнительные…

– Вот видите, мисс Фэрли. Получается, что мы не слишком далеко ушли от животных, – заключил граф и тут же отвернулся. Перо в его руке опять забегало по бумаге, как будто их беседа была для него всего лишь пустой забавой.

«Да, конечно, он просто забавлялся, – думала Сабрина. – И я для него всего лишь игрушка, не более того. Но как же мне теперь быть?»

Сохраняя достоинство, Сабрина сделала вид, что читает. Перевернув три-четыре страницы и решив, что прошло достаточно времени для того, чтобы соблюсти приличия, она встала и подошла поближе к камину. Огненные языки пламени казались ей менее опасными, чем общество графа Роудена.

Поздно вечером, после того как все гости отправились спать, Рис с Уиндемом решили сыграть перед сном партию в бильярд. Первый удар графа оказался очень удачным, и один из шаров закатился в крайнюю лузу.

– Неплохое начало, – заметил Уиндем. – Мне кажется, Роуден, у вас заметно улучшилось настроение. В чем же причина такой перемены? Неужели Софи умоляла о прощении? Или сделала что-то не менее приятное?

Рис весело рассмеялся:

– Не угадали, Уинд. Что ж, теперь ваша очередь. Удар Уиндема оказался столь же точным, и он радостно воскликнул:

– Вот видите! – Роуден, так в чем же дело?

– Дело, конечно, не в Софи. – Граф покачал головой. – Но мне кажется, я нашел средство от скуки.

– Неужели? – усмехнулся Уиндем. – А, догадываюсь… Это связано с нашей добродетельной и очаровательной гостьей мисс Фэрли, не так ли?

– Очаровательной?.. – удивился граф.

Но Рис просто изобразил удивление; разумеется, он сразу отметил и оценил изящную красоту своей молоденькой гостьи. Недаром же он так долго изучал ее сегодня – настолько долго, что даже немного рассердился на себя. И, конечно же, не было ни малейших сомнений в том, что мисс Фэрли – настоящая красавица. Чудесные изумрудные глаза, длинные густые ресницы и очаровательные алые губки… А как мило она краснела, когда смущалась или сердилась – в такие мгновения ее лицо словно сияло… Но откуда же у дочери викария такая необыкновенная внешность?

И, наконец, самое удивительное: временами, когда он пристально смотрел на нее, ему казалось, что он видит в ее чертах что-то до боли знакомое. Но, скорее всего он ошибался – ведь дочка провинциального викария, наверное, никогда не появлялась в светском обществе.

– Рис, что же ты молчишь? – услышал он вдруг голос Уиндема. – О чем задумался? Может, о мисс Фэрли? Скажи, неужели ты и впрямь не заметил, что она на редкость красива? Ведь только слепой не разглядит такой красоты. И если не обращать внимания на ее старомодное платье и благочестивые рассуждения… – Уиндем внезапно умолк, потом вдруг спросил: – А может, тебе именно это в ней и понравилось?

– Она очень даже неглупа, – пробормотал Рис с таким видом, словно не слышал вопрос приятеля. – Кроме того, весьма самоуверенна. Разве не забавно разрушить ее иллюзии?

– Что ты имеешь в виду? – Уиндем взглянул на него с некоторым удивлением.

– Видишь ли, она утверждает, что ее невозможно соблазнить, – проговорил граф с усмешкой.

– Рис, о чем ты?! – воскликнул художник в притворном ужасе. – Неужели ты уже успел обсудить с мисс Фэрли все тонкости обольщения?

– Я решил немного развлечься и расширить жизненный опыт мисс Фэрли, – изрек граф с таинственным видом.