— Кушайте на здоровье, — сказала она и вышла.

Минут пять они пили чай молча. За столом Субботин показался Кружилину ещё более постаревшим, совсем дряхлым. Наверное, потому, что чашка, когда тот подносил её ко рту, подрагивала, и казалось, что Иван Михайлович вот-вот выронит её из рук или расплескает чай на скатерть. На бледных висках, прикрытых редкими белыми волосами, проступал пот, и Субботин стирал его ладонью.

— Да, гибнут наши сыновья, — вздохнул вдруг он по-старчески неглубоко и бессильно. Кивнул на окно, в которое недавно смотрел: — И тогда гибли. И позже будут… Дело, за которое мы бьёмся, великое, потому и битва тяжёлая. Как там Елизавета Никандровна, жена Антона?

Вопрос Субботин задал, казалось, без всякой связи с предыдущим, и потому он прозвучал для Кружилина неожиданно.

— Попросилась на работу вдруг она, — ответил Кружилин. — Я немножко удивился.

— Почему? — Субботин приподнял голову.

— Здоровья-то у неё… Ничего, говорит, здоровье стало получше. А сына, Юрия, попросила отправить в армию, на фронт. На днях уезжает.

В старческих глазах Субботина шевельнулся любопытный огонёк.

— Ну что же… В соответствии с её силами и подбери ей работу, — произнёс он.

— В библиотеку она попросилась.

Глядя на Кружилина, секретарь обкома едва двинул бровями, затем опустил взгляд, о чём-то задумался, будто старался что-то припомнить.

— А вообще разговор у меня с ней был… любопытный и нелёгкий.

— Да? Ну, и о чём же? — Субботин отхлебнул из чашки.

— О том, что якобы Полипов до Октября выдавал Антона Савельева царской охранке, а в период колчаковщины — белочешской контрразведке…

Иван Михайлович, глядя на Кружилина, медленно отодвинул от себя блюдце с чашкой.

— «И я, говорит, найду доказательства».

— Интересно… — всё глядя на Кружилина, но будто только самому себе сказал Субботин. Наконец опустил взгляд, помолчал. — В библиотеке там у вас, кажется, жена Полипова работает?

— Да. А что?

— Интересно, интересно, — опять будто про себя вымолвил Субботин. — Я недавно узнал, что эта самая жена Полипова дочь человека по фамилии Свиридов. А Свиридов… Был такой у нас в Томске, потом здесь, в Новониколаевске, матёрый провокатор. Потом стал следователем в белочешской контрразведке, жестоко истязал в своём застенке Лизу и Антона, их сына Юрку, которому тогда было лет шесть-семь…

— Да, Лиза мне и об этом рассказывала.

— А не странно ли, что дочь этого иуды стала женой Полипова?

Кружилин только пожал плечами.

— Полипов тоже в застенке у Свиридова этого сидел… А не был ли Пётр Петрович тогда единомышленником и помощником Свиридова? — снова спросил Субботин.

— Да это же… чудовищно, если так! — воскликнул Кружилин. — Нет, и в голове не укладывается.

— Не укладывается? — Субботин заговорил резко, торопливо, голос его наливался силой, всё старческое из облика Ивана Михайловича вдруг исчезло: — Мы с тобой, Поликарп Матвеевич, члены партии, взявшей силой оружия власть у эксплуататоров народа. — Он ещё дальше отодвинул пустую чашку, точно она его раздражала чем-то. — И я имею основания сказать, что мы преданные члены партии. Но я как-то задавал тебе вопрос: ясно ли мы себе отдаём отчёт и всегда ли ясно представляем, что революция не кончилась, что она продолжается? Забыл?

— Да нет… — шевельнулся Кружилин.

— Сейчас на дворе июль сорок третьего. Два десятка лет… всего лишь два десятка лет прошло с тех пор, как закончилась гражданская война. Ещё трупы наших бывших врагов не сгнили. Тела мёртвых врагов, — повторил безжалостно Субботин. — А живые как себя ведут? Я имею в виду сейчас не гитлеровцев, как ты понимаешь, а других… Сидят сложа руки и радуются нашим успехам? Или ты полагаешь, что живых, кроме фашистских солдат, уже нет?

— Нет, не полагаю. Но Полипов…

— Может быть, он не такой уж мерзавец, как Елизавета Никандровна предполагает. А может быть… В океане человеческом, в недрах людских всё перепутано. Ну да, может быть, ничего особенного в том и нет, что Полипов женат на дочери Свиридова. Просто так как-то и получилось. Мало ли чего не бывает. А может быть и такое, что ниточка далеко-о тянется. И неизвестно ещё, где её кончик…

Субботин помолчал, разглядывая на самоваре оттиснутые медали.

— Но так или иначе, а я давно не доверяю Полипову. Я сделал всё, чтобы из обкома его убрать. И если от меня будет зависеть, я ему не то что района, колхоза бы не доверил. Даже колхозной бригады. Даже небольшого коллектива людей… Нельзя ему этого доверять.

И Субботин вдруг усмехнулся.

— Но что об этом. От меня, когда он вернётся, это, я думаю, зависеть уже не будет.

— Не нравится мне твоё настроение.

— Слабею я, Поликарп, — доверчиво, по-стариковски, проговорил Субботин. — Уходят силы… А коль от тебя, Поликарп Матвеевич, зависеть будет судьба Полипова, ты этот наш разговор вспомни. Прошу тебя как старший товарищ. И вообще не забывай никогда: «кадры решают всё». Это ведь не просто слова, это лозунг громаднейшего социально-политического смысла и значения… Какие будут стоять у руководства люди, так и наши дела пойдут. Ты на примере того же Полипова, кажется, убедился? Или нет ещё?