Короткое совещание…

– Боюсь, твой братец не может подойти к окну. Он, скажем так, плохо держится на ногах.

– Сволочь…

– Но голос можешь услышать. Хочешь, чтоб он покричал?

– Не трогай его, с… - скрипнул зубами Дин, напоказ роняя на землю пистолет (незаряженный) - Я вхожу.

– Не так быстро, сынок.
– в голос шерифа вкрадывается победная усмешка, от которой невольно дергается уголок губ - слишком эта вкрадчивая интонация напоминает их желтоглазого приятеля…

У его ног шлепаются в траву наручники.

– Надевай.

Ччччерт, ну откуда ж ты взялся такой умный?!

– Надевай. И без штучек.

Щелчок взводимого затвора.

– А вы не перегибаете палку, парни?
– Дин не трогался с места, упорно глядя не на два сцепленных кольца у ног, а вперед, в темный проем двери.
– Вас сколько? Пятеро? Что я могу выкинуть, по-вашему?

Мгновенное молчание.

Тихий скрип, легкий шорох…

Стон из дома, от которого сердце ухнуло в кипяток.

Стон Сэма.

– Эй!
– Дин неосознанно шагнул вперед, - Эй! Я же сказал, что вхожу! Не распускайте там руки!

Треснул выстрел. У ног словно вскипел фонтанчик. Пуля…

– Следующая - в ногу. Выбирай - чью.

– Эй!
– охотник закусил губу, - Все, ладно? Я понял!

– По-моему, ты из непонятливых, - процедил голос, - Надевай наручники, охотник. Руки - за спину.

А вот это совсем плохо. Они знают про охоту. Знают, зачем здесь Винчестеры… Наверняка защищают свою чертову стабильность и долбанное благополучие - своего призрака. И если он сейчас не нацепит эти гадские наручники, его просто пристрелят! Уверен, Дин, что план надежен?

Чччерт! Сэм, да что с тобой? Все выболтал этим уродам?

Сэм… по коже прокатываются ледяные колючки… Сэм, так плохо пришлось?

На запястьях смыкается сталь.

Ты держись, я рядом.

– Ну, довольны?

– Повернись спиной. Проверь, - это уже не ему.

Тяжелые шаги за спиной.

Жесткие руки дергают запястья. Обшаривают, ища оружие. Нащупывают пистолет за поясом. Раз.

Потом - нож. Два. Вот дрянь. Совсем без оружия остаться? Ну нет.

– А пониже?
– Дин подпустил в голос намек на придыханье - слегка, но хватило.

Руки копа отдернулись от его талии, как от птички с атипичной пневмонией:

– Заткнись!

Грубый тычок в плечо почти сбивает с ног, но с обыском покончено. Коп почти волочет его по траве, вперед, к освещенному дверному проему.

И Дин лицом к лицу сталкивается с шерифом. Серые глаза на широком угловатом лице, взгляд - как теркой по лицу. Взгляд холодней наручников, честно.

– Хорошая попытка выяснить, сколько нас, сынок, - почти доброжелательно говорит Теренс.
– Так вот, нас тут двое.

В голове вспыхивает боль…

Что-то обжигает горло. Что-то ледяное и жгучее. Что-то льется в рот, и он захлебывается в этой огненной горечи.

Дин сдавленно вскрикивает и пытается отдернуть голову, но его держат. Крепко… Челюсть сводит. Но отпускают, когда легкие захлестывает кашель. Он кашляет, хрипя и задыхаясь, рвется из чьей-то хватки и сквозь непроизвольно проступившие слезы оглядывает мутную комнату… Какого чер…

– Полегче, сынок, нам нельзя оставлять много синяков…

Сынок? Знакомый голос ударил по нервам, ресницы широко распахнулись, вбирая нависшую над ним темную фигуру - шериф. Шериф? Что тут творится, ***? Дин тряхнул головой и пожалел - боль рванула висок и затылок, перед глазами все поплыло… Он замер в каких-то веревках, пытаясь собрать кусочки сознания, так и норовившего опять уплыть в свободный полет. Возьми себя в руки, Дин. Ну!

Тут обжигающая горечь докатилась до сердца… и разом прояснила мозги.

Так. Он попал куда надо. Сидит связанный целой системой ремней… Почти пришитый. И в отключке был - быстрый взгляд на часы - всего семь минут. Сойдет.

Сэм? Сэм в этой же комнате, в такой же упаковке, голова свешивается на грудь, но он дышит… дышит. От сердца отвалилась глыба размером с надгробие. Живой. Куртка и рубашка расстегнуты, грудь вся в каких-то пятнах, но это не кровь.

– … не кровь… - в ушах перестало шуметь, и он осознал, что сказал это вслух… Дерьмо…

– Нет, дружок, всего лишь джин.

– Что?

Дин удивленно вздернул бровь, почти сдерживая улыбку. Сэма напоили? Всего лишь напоили? Ребята, вы только что заработали себе помилование… Но только от смерти.