Летучей Мыши с Чайкой вдруг Взбрело купцами стать сам-друг. Ведут летуньи разговор И заключают договор. Но вот беда: нет ни гроша, - Ведь это срам для торгаша, - Бегут к Шипу они, спеша. И, вексель дав, И подсчитав Проценты с суммы, что он дал, Берут изрядный капитал. Мышь дом, как сторож, стерегла, А Чайка деньги забрала, Сев на корабль, среди пучин Плывет во Мсыр, в Чинмачин, И в Фарсистан, И в Индостан. Там, нагрузив судно добром, Опять плывет морским путем, Стремится весело в свой дом! Вот дорогие шали тут, Вот жемчуг, лал и изумруд, Фисташки, финики, миндаль, - Всего не перечесть мне, жаль… Все, все, что приглянулось ей Из украшений и сластей. Но страшный шквал На море встал. Товары буря унесла, И Чайка жизнь едва спасла, Своей хранимая судьбой. Но как вернуться ей домой? Что кредитору ей сказать? Как пред приятелем предстать? Там у порога Мышь сидит, Там на дорогу Мышь глядит, Считает дни: когда ж, когда ж Вернется в дом торговец наш? Ей долго ждать И тосковать, И видеть сны, боясь, дрожа, Что близко время платежа… И вот на кровле Шип стоит, И, с векселем в руках, кричит: «Эй, чем вы заняты, друзья? Забыли, как помог вам я? Дельцы за здорово живешь, Пора произвести платеж! Коль вексель дали – знайте срок, Бесстыдство, – это ль не порок! Ведь тут грабеж средь бела дня, Ведь это гибель для меня! Свое же золото отдать И не суметь обратно взять?! Вот и попробуй тут помочь, Просителя не выгнать прочь!» Так Шип кричал на весь квартал, Сердито должников ругал. А кто слыхал, Тот повторял: «Ай, Мышь! Ай, Чайка! Ай-ай-ай! Не стыдно ль слышать вам? Ай-ай!.. Купцы совсем с недавних пор, И вдруг – в делах такой позор! Мышь с Чайкой, ай, - Ай-ай, ай-ай!» А Мышь летучая – внимай! Уйти куда Ей от стыда? Плевалась, плакала, кляла: «Ах, Чайка, чтоб ты померла! Чтоб ты истлела под землей! Ну, что ты сделала со мной? Ведь ты меня, ох, как срамишь!..» И вновь, и вновь просила Мышь: Шип, не сердись, Не торопись. Ты долго ждал. Подожди чуть-чуть. Вчера пришло письмо, что в путь Пустилась Чайка. Ну, вот-вот С тобой произведем расчет, Кой-что накинем сверх того…» «Ну, нет, не нужно ничего, Возьму лишь то, что я вам дал, Я и проценты подсчитал. Назначали вы сами срок, - Прошу платить, коль он истек, А лишнее нейдет мне впрок…» «Нет, господин, Расчет один: Сполна все выплатим тебе. Проценты сами по себе - И благодарность будет тож, Поверь… Ведь люди мы… Не ложь… Ведь надо бога позабыть, Чтоб так нечестно поступить». Бедняжка – так, бедняжка – сяк… Не оправдаться ей никак! И кредитору наврала, Приятельницу всё ждала. Коварной Чайки нет как нет. «Что за напасть! Не мил мне свет! Ведь вот несчастье, вот беда, Я осрамилась навсегда: Не вылезть мне, как из огня, Из долга. Кто спасет меня? Что мне сказать? Чего мне ждать?» Пришлось по дому все собрать И все до ниточки отдать. А что за толк? - Остался долг. Ну, тут уж стало ей невмочь На крыльях улетела прочь, Исчезла, сгинула, чтоб ей - Банкроту, ставшей всех бедней, - Уж не являться на позор Пред кредитора грозный взор. С тех пор, гонимая стыдом, Она уж не летает днем. Когда ночная ляжет тишь, Тогда летает наша Мышь, - Во тьме укрыться легче ей От кредитора и друзей. А Чайка… ах, Кричит в волнах, То вдруг нырнет, То вновь всплывет, Вся трепеща И все ища: Вдруг в глуби вод Товар найдет! А Шип с обиды и тоски Все точит злобно коготки, И если мимо кто идет - Его за полы он берет, Крича: «Эй, ты не видел, слышь, Бесстыдниц – Чайку или Мышь?» …Те дни прошли. Проходят дни. А все не встретились они.
