Шрифт:
Понимая, что Браухич или умышленно не слышит его, или боится услышать, чтобы потом не сообщать неприятные вести Гитлеру, фон Бок после разговора по телефону послал ему еще телеграмму такого же содержания.
В общем, как видим, фон Бок понял, что катастрофа произошла. Словно добивая, 3 декабря, в день его рождения, ему со всех сторон стали докладывать: наступление прекратилось. Гепнер известил, что его танковая группа выдохлась окончательно, 2-я армия докладывала о том же, Гудериан прямо сказал о провале наступления.
5 декабря Гудериан получает разрешение на отход. Рейнгардту фон Бок дает согласие на переход к обороне, Клюге разрешается отойти. Это был крах, бесславный конец операции «Тайфун».
Мне хочется в заключение привести один эпизод, который логически завершает наступление гитлеровцев на Москву. Я имею в виду ближе всего прорвавшихся к нашей столице разведчиков противника. Это были последние шаги грандиозно задуманного блицкрига, последняя затухающая искра «молниеносной войны». По-разному выглядит в устных рассказах этот эпизод, да и в печать он попал тоже в разных вариантах. Не буду приводить эти варианты, но вот недавно, в октябре 1988 года, журналист Лев Колодный на страницах «Московской правды» коснулся и этого случая. Он разыскал тех, кто участвовал в стычке с прорвавшимися к Москве, подразделениями немцев. То, видимо, были передовые разведывательные части, которые прорвались, когда был нанесен удар танковыми группами и полевой армией на Москву с севера. Подполковник в отставке А. Мишин рассказал, что он служил тогда в дивизии НКВД им. Дзержинского, задачей которой была борьба с фашистскими авиадесантами. Она была своеобразным маневренным резервом в районе Минского, Волоколамского и Ленинградского шоссе. И вот 16 октября поступила радиограмма о необходимости выдвинуться в район Крюкова и уничтожить противника. 1-я рота во главе с лейтенантом И. И. Стрепко, выполняя этот приказ, встретила в районе моста в Химках мотоциклистов. Они сначала подумали, что это наши мотоциклисты, но те вдруг открыли по ним огонь, и тогда стало ясно, что это гитлеровцы.
Наши танкисты тоже открыли пулеметный огонь и уничтожили два экипажа мотоциклистов, а три по пешеходной дорожке моста, прикрываясь от огня фермами, прорвались к водной станции «Динамо» и были здесь уничтожены. Как они прорвались — по дороге или по бездорожью, — было непонятно, но факт остается фактом. Эти мотоциклисты, прорвавшиеся к водной станции «Динамо», и были самыми первыми и последними из гитлеровцев, кто добрался до самой Москвы.
На той стороне, декабрь 1941 года
В «Волчьем логове» стратегическое положение на восточном фронте все еще не считалось катастрофическим. Вот любопытная немецкая разведывательная сводка тех дней, которая суммированно оценивала состояние и возможности Красной Армии:
«…боевая численность советских соединений сейчас слаба, оснащение тяжелым оружием и орудиями — недостаточно. В последнее время вновь сформированные соединения появляются реже; чаще отмечается переброска отдельных воинских частей со спокойных участков фронта на близлежащие кризисные участки. Судя по этому, сколько-нибудь значительные сформированные соединения в настоящее время отсутствуют в резерве. Ввиду того что с Дальнего Востока на Западный фронт уже были переброшены двадцать три стрелковых, одно кавалерийское и десять танковых соединений, ожидать прибытия частей с Дальнего Востока в ближайшее время не приходится, правда, могут быть переброшены части с Кавказа. Однако и там новые соединения, кроме уже известных, до сих пор зарегистрированы не были».
Вот так немецкая разведка, как говорится, проморгала три новые мощные армии, которые были сформированы Ставкой.
В «Волчьем логове» и в генеральном штабе, основываясь на успокоительных данных своей разведки, надеялись спокойно перенести катастрофу, произошедшую под Москвой, и подготовить свои войска к дальнейшим операциям в той паузе, которая, как они считали, наступила. Верховное главнокомандование разработало специальную директиву № 39, которую Гитлер подписал 8 декабря 1941 года. Как говорится, сохраняя хорошую мину при плохой игре, игнорируя провал наступления на Москву и ни слова не говоря о начавшемся нашем контрнаступлении, фюрер спокойно заявлял:
«Преждевременное наступление холодной зимы на восточном фронте и возникшие в связи с этим затруднения в подвозе снабжения вынуждают немедленно прекратить все крупные наступательные операции и перейти к обороне…»
Что это? Незнание обстановки? Желание поддержать боевой дух своей армии? На фронте гонят гитлеровские дивизии в хвост ив гриву, они отступают, бросая тяжелую технику, раненых и обмороженных, а фюрер спокойно рассуждает о «затруднениях» в связи о «преждевременным наступлением холодной зимы…».
Может быть, Гитлер действительно не знал всей правды? Вспомним первые дни войны, когда Сталин лихо приказывал нашим армиям перейти в наступление, изгнать вторгшегося на нашу землю врага и выйти аж к Варшаве и в глубь Восточной Пруссии! Но у гитлеровского командования — в отличие от нашего — информация о положении своих войск была более точной. Желание замолчать постигшую катастрофу было умышленным, рассчитанным психологическим маневром. Об этом свидетельствуют немецкие документы.
В директиве главнокомандующего сухопутными войсками Браухича, которую он подписал в тот же день, что и Гитлер директиву № 39, 8 декабря, кроме «снегопадов», «холодов» и одержанных «больших побед» значится: «Однако главная цель — окончательно вывести Россию из строя в военном отношении — все еще стоит перед нами». Поэтому Браухич озабочен сохранением главнейшего качества, необходимого для дальнейших боев, а именно «морального духа и стойкости войск», для чего нужны «неутомимая забота о войсках и постоянное моральное воздействие на солдат». Вскоре Гитлер отдает группе армий «Центр» еще один спокойный и «мягкий» приказ: «Лишь после того, как на тыловые отсеченные позиции прибудут резервы, можно будет подумать об отходе на эти позиции». Только «подумать»! А на фронте под Москвой в эти часы идет стремительный отход, вернее, откат немецких частей.
В дни подобных кризисных ситуаций, мне кажется, очень любопытно заглянуть в стан противника, в верхний эшелон руководства. Реальные события, происходившие там, можно восстановить по записям телефонных и обычных разговоров, по тем немецким документам, которыми я располагаю.
Поздно вечером 16 декабря из Берлина позвонил в штаб группы армии «Центр» главный адъютант фюрера полковник Шмундт и сообщил:
— Фюрер отстранил от дел главнокомандующего сухопутными силами фельдмаршала Браухича. Прошу теперь непосредственную связь с фюрером поддерживать через меня.