– Можете не ходить на этой неделе на почту. Писем не будет несколько дней.

Питу едва было не сказал, что догадался об этом. Однако он решил посмотреть, до какой степени девушка будет с ним откровенна.

Она ограничилась только что приведенным нами замечанием, имевшим целью всего-навсего освободить Питу от ненужных хождений за письмами.

Однако в глазах Питу это распоряжение имело огромное значение.

Раз Изидор не собирался продолжать переписку, значит, он уже вернулся в Париж и рассчитывает вскоре увидеться с Катрин.

Кто мог сказать Питу, не сообщало ли Катрин о скором прибытии ее возлюбленного письмо, отправленное из Парижа, которое он в то же утро опустил в дупло? Кто мог ему сказать, не пытался ли высмотреть на опушке какой-нибудь знак, по которому можно было бы понять, что возлюбленный уже приехал, ее блуждающий взгляд в тот момент, когда Питу появился на ферме и заставил Катрин спуститься с небес на землю?

Питу решил подождать, давая Катрин время собраться с мыслями, если она хочет посвятить его в какую-нибудь тайну. Видя, что она упрямо молчит, он заговорил сам:

– Мадмуазели Катрин! Вы заметили, как изменился господин Бийо?

Девушка вздрогнула.

– Так вы, стало быть, что-то приметили? – ответила она вопросом на вопрос.

– Ах, мадмуазель Катрин! – покачав головой, молвил Питу. – Несомненно, наступит такая минута – только вот когда именно, мне не известно, – когда тот, кто является причиной этого изменения, переживет страшные четверть часа. За это я вам ручаюсь, слышите?

Катрин изменилась в лице, однако продолжала пристально смотреть на Питу.

– Почему вы говорите «тот», а не «та»? – спросила девушка. – Может быть, женщине, а не мужчине суждено пострадать от его скрытой ненависти…

– Ах, мадмуазель Катрин, вы меня пугаете! Разве у вас есть основания чего-нибудь опасаться?

– Друг мой! – печально отвечала Катрин. – Я опасаюсь того, чего может опасаться бедная девушка, позабывшая о чести и без памяти влюбившаяся: гнева своего отца.

– Мадмуазель… – молвил Питу, отваживаясь на совет, – мне представляется, что на вашем месте…

– Что – на моем месте? – переспросила Катрин.

– Па вашем месте… Да нет, вы едва не лишились жизни, всего-навсего ненадолго разлучившись с ним. Если бы вам пришлось от него отказаться, вы бы умерли. Пусть мне придется видеть вас больной и печальной, лишь бы не такой, как тогда, на окраине Пле… Ах, мадмуазель Катрин, до чего все это ужасно!

– Тес! – перебила его Катрин. – Поговорим о чем-нибудь еще или вовсе не будем говорить: вон мой отец.

Питу проследил за взглядом Катрин и в самом деле увидел фермера, скакавшего на своем коне крупной рысью.

Заметив молодого человека под окном Катрин, Бийо остановился. Узнав Питу, он продолжил путь.

Сняв шляпу, Питу с улыбкой пошел ему навстречу.

– Ага! Это ты, Питу! – воскликнул Бийо. – Ты зашел к нам поужинать?

– Что вы, господин Бийо, я бы не посмел, но… – залепетал в ответ Питу.

В этот миг он перехватил многозначительный взгляд Катрин.

– Что за «но»? – спросил Бийо.

–..Но если вы меня пригласите, я не откажусь.

– Ну что ж, – молвил фермер, – я тебя приглашаю.

– Благодарю вас, – отвечал Питу.

Фермер пришпорил коня и поехал назад к воротам.

Питу повернулся к Катрин.

– Вы это имели в виду? – спросил он.

– Да… Сегодня он еще мрачнее, чем всегда… И она прибавила тихо:

– Ах, Боже мой! Как же ему удастся?..

– Что, мадмуазель? – спросил Питу, разобравший слова Катрин, несмотря на то, что она прошептала их едва слышно.

– Ничего, – отвечала Катрин, отпрянув от окна и затворив его.

Катрин не ошиблась. Несмотря на приветливость, с которой ее отец встретил Питу, он выглядел еще более мрачным, чем обычно. Он пожал Питу руку, и тот почувствовал, что его рука холодна и влажна. Дочь по обыкновению подставила ему для поцелуя побледневшие и вздрагивавшие щеки, однако на сей раз он едва коснулся губами ее лба. Мамаша Бийо поднялась, как всегда, при виде мужа: она считала его выше себя и глубоко уважала. Но фермер не обратил на нее внимания.