Главное — это радушный прием, который ей оказали в этой пленительно сказочной стране, куда съезжалась поиграть вся знать Европы.

Появившись в тот вечер в обществе под руку с леди Тетфорд, в своем бирюзовом платье, с волосами, уложенными искусной рукой Мари, она имела огромный успех. При всей скромности она отдавала в этом себе отчет, и джентльмены всех возрастов стремились оказать ей внимание, а дамы, сплошь знатные и влиятельные особы, по-доброму улыбались ей и говорили самые приятные и лестные слова о ней и леди Тетфорд.

Сабина чувствовала себя немного пьяной, словно от бокала вина. Пока они не покинули виллу «Мимоза» тем вечером, она боялась, что даже ее великолепного платья и прекрасно уложенных волос окажется недостаточно для успеха на светском вечере, а она знала, что единственный критерий, по которому леди Тетфорд будет судить о ней, — оценка света, то, какой она покажется невестой для ее сына.

Когда Мари закончила одевать ее, девушка дрожала от охватившего ее волнения.

— Ты выглядишь так, словно сейчас упадешь в обморок, детка, — сказала леди Тетфорд, входя в ее комнату, и Сабина виновато опустила голову, уловив нотки упрека в голосе будущей свекрови.

— Боюсь, я всегда излишне бледна, — сказала она дрожащим голосом.

— Мы это исправим, — улыбнулась леди Тетфорд. — Мари, принеси румяна и пудру, которые были доставлены из Парижа на прошлой неделе. Они так нежны, что кажутся сделанными из шелка.

— Но что скажет папа? — воскликнула Сабина. — А если ему кто-нибудь расскажет об этом?

Леди Тетфорд рассмеялась.

— — Хочешь, я раскрою тебе маленькую тайну? — спросила она. — Однажды, когда твоей матери было всего семнадцать лет, я зашла в ее комнату до приема и увидела, как она втирает листья герани в свои щечки.

— Вы видели, как мама это делает? — усомнилась Сабина.

— Ну конечно! Я тоже так делала в юности, но, так как я была старше твоей матери на десять лет, я уже давно узнала способ получше. Я дала ей немного моих румян, и ни ее отец, ни ее мать, ни кто-либо еще из присутствовавших на том вечере не имели ни малейшего понятия, почему у Эвелин, которая всегда была очень бледной и хрупкой, вдруг появился нежный живой румянец.

— Не могу поверить, что мама так поступала! — воскликнула Сабина.

— Я раскрою тебе еще один секрет. После этого она еще много раз брала мои румяна, особенно с тех пор, как влюбилась в твоего отца.

— Папа ужаснулся бы, узнай он об этом.

— Неведение избавляет многие человеческие сердца от ненужных переживаний, — сухо заметила леди Тетфорд. — А теперь Мари посмотрит, что можно сделать с твоим лицом. Поверь, никто ничего не заметит.

Румянец, несомненно, выглядит абсолютно естественным, подумала Сабина, глядя на свое отражение. Из зеркала на нее глядело знакомое до боли личико, и все же легкий румянец на щеках и губах и невидимый слой пудры на маленьком носике придавали ему новое выражение.

— Вот теперь ты выглядишь просто восхитительно, — одобрила леди Тетфорд. — Когда ты станешь такой же старой, как я, ты поймешь: вопреки известному выражению, что грех золотить лилию, нет на свете такой лилии, которую нельзя было бы украсить позолотой.

Сабина рассмеялась и сквозь смех проговорила:

— Благодарю вас, вы так добры ко мне. И за платье. Я лишь надеюсь, что на этом рауте не допущу какой-нибудь глупости. Я не часто бывала на приемах.

— Но ты же, разумеется, бывала в свете в Лондоне? — спросила леди Тетфорд. — Я смутно помню, как читала о твоем дебюте.

— Да, я гостила у маминой сестры. Она живет на Он-слоу-сквер, — пояснила Сабина. При этом воспоминании по ее лицу пробежала тень, леди Тетфорд заметила это и воздержалась от дальнейших расспросов.

— Пойдем, детка, — сказала она, беря свою длинную накидку из бесценного меха шиншиллы.

Мари принесла накидку и для Сабины. Накидка из бледно-голубого бархата была подбита нежнейшим лебяжьим пухом, и девушка, тихонько ахнув от восторга, немедленно закуталась в нее по самый подбородок.

— Это последний писк моды в Париже, — объяснила леди Тетфорд.

— Как же вы добры ко мне, очень, очень добры! — проговорила Сабина, чуть дыша от переполнявших ее чувств.

Леди Тетфорд взглянула сверху вниз на обращенное к ней взволнованное личико.

— Когда-то я мечтала о дочери, — ответила она. — И теперь, быть может, она у меня появилась.

Сабина почувствовала, как ее глаза тут же наполнились слезами. В голосе леди Тетфорд слышалась грусть одинокого человека, и эти печальные нотки глубоко тронули девушку, хотя она не могла знать об их истинной причине. Подчиняясь внезапно охватившему ее порыву, дна протянула руки к старой женщине, но леди Тетфорд уже направилась к дверям. В ее крашеных волосах сверкали бриллианты, а оборки ее юбки колоколом вздымались позади нее, когда она спускалась по лестнице.