— Но я никогда не передумаю. Я уже сказала, что сделала свой выбор, и я не откажусь от своего слова.

— И все же я дам тебе время еще раз подумать, — ответил он. — Сегодня ночью в воздухе парит волшебство, дикое, сумасшедшее волшебство, Сабина, которое действует на нас обоих. Когда придет рассвет, возможно, часть этого волшебства исчезнет. Ты увидишь, каков я есть на самом деле — цыган, один из тех, которые, ; как говорится, носят свой дом на своих плечах. Будет ли это достаточным для тебя — не сейчас, дорогая, когда ты молода, — а в старости? Когда эти нежные, золотистые волосы начнут седеть и в твоих глазах погаснут звезды и пламень. Будешь ли ты так же довольна своим выбором? И не заблуждайся, Сабина, я никогда тебя не отпущу. Если ты пойдешь со мной сейчас, это навсегда и навечно.

— Я никогда не захочу оставить тебя.

— Я хочу, чтобы ты была в этом уверена завтра утром, когда солнце будет ясно и ярко светить через твое окно. Когда ты сможешь увидеть свои красивые платья в шкафу, и когда одна служанка принесет тебе завтрак, а другая приготовит ванну и поможет одеться. Часто случается так, что пустяки, которые мы приносим в жертву ради любви, заставляют нас страдать больше, нежели что-то серьезное.

— Какой же маленькой и мелочной ты считаешь меня! — воскликнула Сабина.

— Я считаю тебя совершенной, — ответил он. — Женщиной во многом, ребенком в чем-то и младенцем в остальном. И все же, потому что в тебе сочетаются все эти три ипостаси и кроме них еще много чего, ты и вырвала мое сердце, и, если ты не придешь ко мне, я буду пуст и одинок навсегда — я буду мужчиной, который потерял способность любить, мужчиной без сердца.

— Я приду к тебе… и ты это знаешь.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза, и Сабине показалось, что в этот миг она стала старше. Она поняла все, что он пытался ей сказать, она увидела трудности, невзгоды, неудобства, которые ждали впереди. И все же она хотела пойти с ним! Она увидела, что впереди будет время одиночества, время, когда она будет тосковать по своим родным, по женщинам ее круга, по людям ее крови. И все же она знала, что ее жертвы стоили того, что она обретает.

Он будто прочел ее мысли и сказал:

— Что ж, хорошо. Завтра вечером в десять часов карета будет ждать тебя в конце сада. Но прежде ты найдешь в своем шкафу подходящее платье и головной убор цыганской невесты. Больше можешь с собой ничего не брать. Все остальное ты должна оставить. Привези мне себя — этого достаточно. И я должен быть достаточным для тебя.

— Ты будешь ждать меня в карете? — спросила Сабина.

Он покачал головой:

— Нет. Меня там не будет. Ты поедешь в лагерь одна. Если в любой момент на протяжении твоего пути ты передумаешь, тебе надо будет сказать кучеру всего лишь одно слово — «возвращайся». Я дам ему необходимые указания. Он отвезет тебя назад на виллу, и я больше никогда тебя не побеспокою.

— Это жестоко, — всхлипнула Сабина. — Неужели ты мне не доверяешь?

Моя прекрасная любовь, дыхание моей жизни, это как раз потому, что я доверяю тебе, ведь я рискую так, как никогда не рисковал ни один мужчина. Я ставлю на карту все, всю мою надежду на счастье, и верю, что любовь, которую ты испытываешь ко мне, настоящая, честная и непоколебимая. Но со всей откровенностью, из-за твоего воспитания, потому что ты англичанка и я навсегда останусь для тебя чужестранцем, я должен дать тебе шанс освободиться от меня. Если ты приедешь, моя милая Сабина, во что я всем сердцем верю, тогда, клянусь тебе перед Господом Богом, что сделаю тебя счастливой, что ты никогда не будешь сожалеть о том, от чего отказалась ради меня.

— Я приеду, — сказала Сабина. Он взял обе ее руки в свои.

— Я не смею снова поцеловать тебя, — сказал он немного хрипло. — Если я тебя поцелую, вся моя решительность исчезнет. Если бы ты только знала, каких усилий мне стоит не взять тебя на руки и не унести с собой, пока у меня есть такая возможность, не обнимать тебя, не овладеть тобой и не сделать тебя своей! — Его голос вдруг стал совсем хриплым, и страсть загорелась в его глазах. — Я люблю тебя, Сабина. Я люблю тебя так, как ни один мужчина еще не любил женщину. Я хочу тебя. Боже, как я хочу тебя — сейчас, сразу — хочу, чтобы ты стала моей женой, моей женщиной, моей королевой.

Он наклонился, и она почувствовала на своих руках его губы, жадные и властные, а потом не успела она понять, что происходит, как он отпустил ее и ушел, словно пантера, исчезнувшая в чаще джунглей. Она попыталась позвать его, но ее голос застрял в горле. Он скрылся в темноте, и она осталась одна.

Медленно поднесла она свою руку к губам. Словно все ее тело громко пело от радости, и, когда наконец она добралась до своей спальни, она бросилась на колени и поблагодарила Бога за то чудо, которое ей только что довелось пережить.

Она считала, что не сможет заснуть, но, должно быть, устала намного больше, чем ей казалось, и намного раньше, чем она закончила пересказывать самой себе события этого вечера, она погрузилась в глубокий, без сновидений, сон.

Она проснулась с чувством, что сегодня непременно должно случиться что-то прекрасное, а когда вспомнила, что именно, то выбежала на балкон. Неужели правда, что он приходил к ней и что сегодня вечером он заберет ее с собой и сделает своей женой? Она едва могла поверить в то, что это был не сон, пока не увидела все еще привязанный к перилам шелковый платок, который она оставила там вчера ночью в качестве сигнала. Она поднесла его к губам и вернулась в комнату.