Лаэла молча слушала его. Глаза ее увлажнились, и слезинка, выкатившись из-под ресниц, побежала по щеке.

— Дорогая моя! Сокровище мое! Почему ты плачешь? Чем я тебя расстроил?

— Это слезы радости… и счастья. Ты так добр… и отзывчив, — пролепетала она, всхлипывая, — что вообще с трудом верится, может… ли человек так все понимать и… быть таким замечательным!

Маркиз заключил ее в объятия.

— Как… я смогу выразить тебе… свою благодарность… и сказать, какой ты чудный, изумительный и невероятно… добрый человек!

— У тебя будет время сказать мне об этом позднее, ~ с улыбкой ответил маркиз, — я с нетерпением жду этого момента. — Нежно вытерев ее слезы, он добавил: — А теперь ступай наверх и стань еще прекраснее, чем теперь. Я хочу запомнить на всю жизнь, как выглядит моя невеста в такой знаменательный день.

— Я постараюсь быть красивой… для тебя. Но каким бы ни было мое лицо, мое сердце принадлежит тебе без остатка!

— Это все, что мне нужно!

Он поцеловал ее, и девушка побежала наверх. В королевской комнате ее ждала миссис Мэдоуз, экономка маркиза.

Простенькое вечернее платье Лаэлы из белого муслина было уже выутюжено и приготовлено для нее. Девушка переоделась. Миссис Мэдоуз помогла ей заколоть на голове фату из брюссельского кружева, которое сразу украсило ее скромный наряд, сделав его богатым и изысканным.

Затем она надела небольшую диадему из бриллиантов в форме полевых цветов, которую маркиз специально выбрал для нее, и такое же колье.

Когда Лаэла взглянула в зеркало, то с трудом узнала себя. Неужели это та скромная девушка, которая старательно шила день и ночь, чтобы собрать немного денег для уплаты ренты за домик?

Лакей принес ей букет белых орхидей — они только что распустились в одной из оранжерей дворца.

— Вы очень хороши, мисс! — сказала экономка, когда Лаэла стала спускаться вниз по лестнице. — О такой хозяйке мы все, старые слуги, и мечтали для нашего маркиза!

— Благодарю вас! — прошептала Лаэла. — Хочу только надеяться, что и впредь… не разочарую вас.

— Этого никогда не произойдет, — ответила миссис Мэдоуз уверенным тоном. — И да благословит вас Господь в этот счастливый для вас обоих день!

Лаэла медленно сошла вниз. В холле ее уже ждал маркиз. Он был очень элегантен в вечернем костюме, с голубой лентой ордена Подвязки на груди. На фраке были приколоты и другие ордена — два за отвагу на войне. Лаэла заметно волновалась, и, прежде чем взять ее руку в свою, маркиз нежно поцеловал ее. Затем они медленно пошли по галерее, ведущей в домашнюю часовню в конце здания.

По дороге маркиз нежно произнес, обращаясь к Лаэле:

— Я люблю тебя, Лаэла! Именно о такой женитьбе я всегда мечтал: без всякого шума и помпезности, в домашней церкви с моим священником и наедине с женщиной, которую люблю.

Улыбка Лаэлы красноречивее всяких слов сказала ему, сколь много значат для нее эти слова, — ее до глубины души тронула их искренность и нежность.

И действительно, маркиз говорил чистую правду. Ведь случись ему жениться на ком-нибудь другом — непременно нужно было бы устраивать пышную церемонию бракосочетания в соборе святого Георгия на Гановерской площади, затем прием в Карлтон Хаус и большой бал, где собрался бы весь высший свет Лондона и где заядлые сплетницы непременно бы стали перемывать косточки его жене, ставя ей в вину, что она «не их круга».

«Все правильно, — подумал он. — Это хорошее начало. Свадьба и должна отличаться от того, чего от нее обычно ждут».

Они вошли в красивую часовню с цветными витражами на окнах. И когда Лаэла вместе со своим избранником преклонила колени перед алтарем, ей почудилось, что ее мама и отец тоже незримо присутствуют здесь, а в небесах звучит ангельский хор, благословляющий их.

Когда же священник скрепил их союз словами молитвы она точно знала, что любовь уже прежде соединила их навсегда. Бог благословил их брак, и не потому, что маркиз был богат и знатен, а потому, что любил ее всем сердцем. И для нее маркиз был тем избранником, о каком она всегда мечтала. Когда церемония завершилась, молодые вернулись в гостиную, где их ждали все старшие слуги — многие из них, подобно миссис Мэдоуз, прислуживали в доме не Один десяток лет. Они подняли в честь своих хозяев бокалы с шампанским, а маркиз в ответ поблагодарил слуг за их теплые, сердечные поздравления и за долгие годы безупречной службы и, выразив надежду, что они помогут его жене освоиться с ее новыми обязанностями, закончил словами:

— Я знаю всех вас с детских лет, вы всегда делали этот дом для меня родным. Я хочу, чтобы и для моей жены, потерявшей родителей, этот дом тоже стал родным, и, конечно, для наших детей и внуков!

Слуги еще раз поздравили их. На глазах миссис Мэдоуз блестели слезы. Старые слуги, которые помнили маркиза еще ребенком, тоже плакали.

Присутствующие еще продолжали пить за здоровье новобрачных, а маркиз повел Лаэлу наверх. Вначале он показал ей будуар, из которого одна дверь вела в ее спальню, а другая — в спальню маркиза. Это была великолепная, изящно убранная комната. В ней хранились сокровища и предметы искусства, которые на протяжении столетий собирали женщины из рода Маунтигл. Но Лаэла не успела ничего рассмотреть — маркиз ввел ее в свою комнату. Массивная кровать на высоком постаменте была украшена у изголовья родовым гербом Маунтиглов. И будуар, и спальня были убраны цветами, тонкий аромат лилий витал в воздухе.