Скалли молча шагала с правой стороны от Мелиссы, глубоко засунув руки в карманы плаща.

— Вот моя комната, — вместо ответа Мелисса, толкнула очередную дверь.

Они вошли и остановились на пороге.

Скромненько и со вкусом, подумала Скалли, внутренней иронией пытаясь заглушить внезапно нахлынувшую жалость к стоявшей рядом с нею женщине. Келья. Убогая келья. Но чисто, аккуратно, что да, то да. Простынки отглажены старательно, от всего сердца. И фотографий-то сколько… Вся стена в фотографиях.

Мелисса сделала шаг к этой стене.Тубы ее задрожали, и на глазах появились слезы. Не отрываясь, она смотрела на одну из фотографий.

Они были там с Верноном. Вдвоем. Они обнимали друг друга.

У них были счастливые лица. Головокружительно счастливые лица. Через плечо Мелиссы Скалли всматривалась в фотографию, и тоже не могла отвести глаз. У меня, подумала она, наверное, никогда не было такого счастливого лица. И никогда не будет.

И у Молдера.

А теперь в лицо этой женщины просто страшно заглядывать. Словно ее насквозь проел какой-то рак души. Словно невыносимая боль стала для нее будничной повседневностью.

Возможно, подумала Скалли, идеологическая необходимость мириться с многоженством любимого человека, и даже считать эту ситуацию нормальной, правильной, священной, так измотала ее? Не исключено… Но тут взгляд ее упал на другое фото — Верной Уоррен, в окружении цветника своих супруг (у четверых на руках были дети), стоял, воздев руки к небесам и явно благословляя невидимую, оставшуюся за кадром паству, а подруги его странной жизни, держась слегка позади своего кумира, внимали, очевидно млели, и лица у всех просто-таки светились благоговением и радостью. В том числе и лицо Мелиссы. Нет, подумала Скалли с неудовольствием, это положение ее, похоже, не слишком-то мучило. Возможно, даже наоборот.

— Мелисса, — тихо сказал Молдер. Та обернулась.

— Да?

— Скажите… здесь, в этой комнате… или где-то в помещениях поблизости… вы или кто-то из ваших друзей были свидетелями каких-либо актов насилия?

То, что называется психосоциальным стрессом, не заставило себя ждать. Мелисса растерянно обернулась к Молдеру, словно желая ответить, но тут ее буквально скрючило. Спина согнулась дугой, лоб пошел морщинами, пальцы правой руки собрались в щепоть, которой женщина немедленно затрясла у своего лба; миг — и перед ними снова был Сидни.

— Ну что вы пристали к ребенку! — сварливо сказал старикашка. — Не хочет она с вами разговаривать! Я ее отправил домой!

— Сидни, — как ни в чем не бывало мгновенно перестроился Молдер, — вы все можете отправиться домой, если только мы будем спокойны за ваши жизни. А для этого вы должны рассказать нам, где спрятано оружие.

И тут снова произошла некая метаморфоза — какая, агенты толком так и не поняли. Мелисса распрямилась, лицо ее разгладилось, просветлело. Успокоилась и опустилась лихорадочно трясущаяся правая рука; казалось, Мелисса вернулась — но, когда она оглянулась на агентов, каким-то шестым чувством, по глазам ли ее, по умиротворенности лица или спокойствию губ оба ощутили, что это не Мелисса.

Женщина молча прошла мимо них к двери и вышла из комнаты. Они так же молча двинулись за нею.

Они прошли несколько коридоров и миновали несколько поворотов — и вывернули к той двери, которая так решительно и так загадочно выбила Молдера из шума и сутолоки операции сегодня поутру. Простая, старая, скрипучая дверь, застекленная до половины; и снова, как и утром, у Молдера что-то дрогнуло внутри, когда его рука легла на медную, удобно изогнутую ручку, и снова он почувствовал, что когда-то уже открывал и закрывал эту дверь, открывал и закрывал много раз…

Вслед за Мелиссой, словно привязанный невидимой нитью, он спустился с крыльца, и метелки сухой, жухлой травы снова ударили его по ногам.

— Молдер, — раздался сзади встревоженный голос Скалли, и он услышал, как она торопливо догоняет его. Но не обернулся. — Молдер. Что-то не так?

Он чуть качнул головой: погоди, не мешай. Мелисса медленно, завороженно шла дальше, словно прислушиваясь к далекому, едва уловимому зову. Неотрывно глядя ей в затылок, Молдер шел следом, держась ярдах в трех позади, а еще на шаг сзади держалась Скалли, совсем перестав понимать, что происходит, и лишь — без особой, впрочем, уверенности — надеясь, что хотя бы Молдер еще соображает.

Шипел, проминая траву, ветер, словно гигантский невидимый шар катавшийся по просторному плоскому полю. Тучи громоздились И дыбились над горами, а небо в просветах было пронзительно-синим, холодным, и режущие лучи негреющего низкого солнца стреляли свирепо, как противоракетный лазер.

Мелисса остановилась.

— Оружие спрятали в погребе, который был отрыт накануне… — тихо сказала она низким, грудным голосом — несомненно, женским; но то не был ее обычный голос, голос Мелиссы Ридель. Кем она была сейчас? Невозможно угадать.