Заливаясь слезами, он сбежал с дюны. Мера не хотел, чтобы Элвин провожал его, поэтому развернулся и побрел в сторону леса. На юг, чуть-чуть отклоняясь к востоку. Обратную дорогу он найдет без труда. Но он чувствовал, как его гложет некое предчувствие, и стыдился того, что его все-таки уговорили уйти и бросить брата. «Я все испортил. Я бесполезный, никчемный человек».

Он шел весь день, а ночь провел на охапке листьев, забравшись в большое дупло. На следующий день он вышел к ручью, текущему на юг. Лесная речушка, наверное, впадала либо в Типпи-Каноэ, либо в Воббскую реку, одно из двух. Течение оказалось чересчур глубоким, чтобы идти по воде, а берега слишком заросли, чтобы следовать по берегу. Поэтому Мера углубился в лес ровно настолько, чтобы держаться в пределах слышимости бегущей воды, и пошел дальше. Краснокожим ему точно не стать. Его царапали кусты и сухие ветки, кусали насекомые, каждая царапина огнем жгла сгоревшую на солнце кожу. Он постоянно натыкался на буреломы, которые приходилось обходить. Земля как будто превратилась в его врага, задавшись целью помешать ему. Он мечтал о добром коне и хорошей, наезженной дороге.

Хотя как ни труден был путь через леса, он медленно, но верно приближался к родным местам. Отчасти потому, что Элвин нарастил ему кожу на ступнях. Отчасти потому, что дыхание его стало глубже, чем раньше. Но дело было не только в этом. Внутри его мускулов кипела такая сила, которой-он прежде не ощущал. Он никогда не чувствовал себя настолько бодрым и полным жизни. И он подумал: «Если б у меня сейчас и была лошадь, я скорее всего предпочел бы идти пешком».

Уже под вечер второго дня он вдруг услышал какой-то плеск в речушке. Ошибки быть не могло — через ручей перебирались лошади. Значит, это белые люди, может, жители Церкви Вигора, все еще бродящие по окрестным лесам в поисках его и Элвина.

Он, спотыкаясь, бросился к ручью, продираясь сквозь колючие ветви. Они направлялись вниз по течению, четыре человека на лошадях. Но, уже выскочив в ручей и заорав при этом так, что чуть голова не разлетелась на части, он заметил, что они одеты в зеленые мундиры армии Соединенных Штатов. Он что-то не слышал, чтобы армия появлялась в здешних краях. Сюда белые поселенцы старались не забредать, опасаясь нападения обосновавшихся в форте Чикаго французов.

Его крик сразу услышали и разом развернули лошадей, чтобы посмотреть, кто это там орет. Увидев его, трое всадников сразу вскинули мушкеты.

— Не стреляйте! — в отчаянии закричал Мера.

Солдаты неторопливо направились к нему, развернув лошадей против течения.

— Ради Бога, не стреляйте, — сказал Мера. — Вы же видите, я не вооружен, у меня даже ножа нет.

— А он неплохо болтает по-английски, — сказал один солдат другому.

— Конечно! Я же белый человек.

— С ума сойти, — удивился третий солдат. — Впервые слышу, чтобы один из них выдавал себя за белого человека.

Мера посмотрел на свою кожу. Под палящими лучами солнца она приобрела ярко-красный оттенок, но все равно оставалась куда светлее, чем кожа настоящего краснокожего. Впрочем, он носил набедренную повязку и долгое время не мылся… Но разве они не видят его порядком отросшую бороду? Первый раз в жизни Мера пожалел, что волосы у него на груди и подбородке растут медленно, иначе бы солдаты не ошиблись, потому что у краснокожих растительность на теле практически отсутствует. А так они наверняка не заметили светлых усиков и нескольких волосинок на подбородке.

Солдаты не хотели рисковать. От четверки отделился один и подъехал к Мере. Остальные держали мушкеты наготове, намереваясь сразу открыть огонь, если на берегу обнаружится засада. Мера видел, что солдат, направляющийся к нему, перепуган до смерти — он постоянно оглядывался по сторонам, как будто ожидая увидеть натягивающего тетиву лука краснокожего. «Дурак набитый, — про себя решил Мера, — потому что в этих лесах краснокожего не увидишь, пока в тебя не вонзится пущенная им стрела».

Близко солдат подъезжать не стал. Он обогнул юношу, заехал сзади. Затем снял с седла веревку, сделал петлю и швырнул Мере.

— Надень себе на грудь, под руки, — приказал солдат.

— Чего это ради?

— Чтобы я тебя вел за собой.

— Черта с два, — разозлился Мера. — Если б я знал, что вы потащите меня на веревке по ручью, я бы остался на берегу и сам добрался до дома.

— Если ты через пять секунд не наденешь на себя эту веревку, ребята снесут тебе голову из мушкетов.

— Что вы такое несете? — заорал Мера. — Я Мера Миллер. Меня вместе с моим братом Элвином примерно неделю назад похитили, и сейчас я направляюсь домой, в Церковь Вигора.

— Ты гляди, какая забавная история, — удивился солдат.

Он подтащил к лошади намокшую веревку и снова швырнул ее. На этот раз она попала Мере прямо в лицо. Мера схватил ее и собрался было дернуть, но солдат обнажил свою шпагу.

— Готовьтесь стрелять, парни! — крикнул солдат. — Это и в самом деле перебежчик!

— Перебежчик?! Я…

И тут до Меры наконец дошло, что происходит нечто очень странное. Они знали, кто он такой, и все равно намеревались взять его в плен. У них три мушкета и шпага, поэтому существует огромная вероятность, что его просто убьют, попробуй он сбежать. Но это ведь армия Соединенных Штатов? Когда его привезут к командующему, он объяснится, и несправедливость будет исправлена. Поэтому он просунул руки в петлю и затянул ее на своей груди.

Пока лошади шли по воде, все было не так плохо. Иногда он просто плыл следом. Но вскоре они выбрались на берег, и ему пришлось бежать прямо по лесу, не разбирая дороги. Они сворачивали на запад, обходя Церковь Вигора стороной.

Мера попытался было объяснить, что случилось, но ему быстро заткнули рот.

— Я ж сказал тебе, — перебил его один из солдат, — нам было приказано доставлять таких перебежчиков, как ты, живыми или мертвыми. Белый человек, одевающийся как краснокожий, — знаем мы, зачем тебе это понадобилось.