Шрифт:
При каждом из этих мрачных предзнаменований человек с закрытым лицом издавал глухой стон, и каждый раз, несмотря на увещевания одного из своих спутников, пускал коня все более скорым аллюром, так что теперь маленький отряд рысью скакал по середине дороги. Отъехав от города примерно на полульё, они встретили крестьян: несмотря на ненастье, они весело шли в Рим. На них были праздничные одежды, а на головах – колпаки вольноотпущенников, в знак того, что с этого дня народ свободен. Человек с закрытым лицом хотел было съехать с мощеной дороги и повернуть в поле, но другой всадник схватил его коня за повод и заставил его продолжать путь. Они поравнялись с крестьянами; один из них поднял посох, делая знак остановиться. Всадники повиновались.
– Вы едете из Рима? – спросил крестьянин.
– Да, – ответил ближайший спутник человека с закрытым лицом.
– Что слышно об Агенобарбе? [301] Человек с закрытым лицом вздрогнул.
– Говорят, он бежал, – ответил один из всадников.
– В какую сторону?
– В сторону Неаполя: его как будто видели на Аппиевой дороге.
– Спасибо, – ответили крестьяне и с криками «Да здравствует Гальба! Смерть Нерону!» продолжали путь в Рим.
В ответ на эти крики из лагерей, разбитых по сторонам дороги, словно эхо, донеслись голоса преторианцев, осыпавших Цезаря ужасными проклятиями.
301
Выступавший против императора Виндекс в своих прокламациях и обращениях к сенату называл Нерона «дрянным музыкантишкой» и именовал родовым именем Агенобарб, тем самым как бы отрицая его наследственные права на престол. В ответ Нерон заявил, что вновь принимает родовое имя, которым его все попрекают, а данное при усыновлении – отвергает.
Всадники двинулись дальше, и через четверть льё встретились с отрядом гастатов. [302]
– Кто такие? – спросил один из них, преграждая дорогу копьем.
– Сторонники Гальбы, а ищем Нерона, – ответил один из всадников.
– Надеюсь, вам посчастливится больше, чем нам, – сказал декурион. – Мы его упустили.
– В самом деле?
– Да, нам сказали, что он проедет по этой дороге; мы увидели человека, скакавшего во весь опор, и подумали, что это он…
302
Гастаты – копейщики, легковооруженная пехота в римских войсках.
– И что?.. – дрогнувшим голосом спросил человек с закрытым лицом.
– И мы убили его, – ответил декурион. – Только потом, разглядев тело, мы поняли, что обознались. Пусть вам повезет больше, чем нам, и да хранит вас Юпитер!
Человек с закрытым лицом снова хотел погнать лошадь галопом, но спутники удержали его. Он поехал дальше, однако шагов через пятьсот его конь споткнулся о лежавшее на дороге мертвое тело и так сильно шарахнулся в сторону, что платок, скрывавший лицо всадника, сбился набок. В это мгновение мимо проезжал преторианец, возвращавшийся из отпуска.
– Привет тебе, Цезарь! – воскликнул он. При вспышке молнии он узнал Нерона.
Да, это был Нерон собственной персоной; Нерон, который наткнулся на труп человека, убитого по ошибке вместо него; Нерон, у которого в этот час все на свете, даже приветствие старого служаки, вызывало безумный ужас. Упав с вершины власти, по удивительной прихоти судьбы (впрочем, история той эпохи знает немало подобных примеров) он сам теперь стал изгнанником, жертвой преследователей, и спасался от смерти, ибо ему не хватало мужества ускорить ее самому или принять от других.
Бросим теперь взгляд в прошлое и посмотрим, какие события, следуя друг за другом, довели властителя мира до такой крайности.
В то самое время, когда император входил в цирк и навстречу ему неслись возгласы: «Да здравствует Нерон Олимпиец! Да здравствует Нерон Геркулес! Да здравствует Нерон Аполлон! Да здравствует Август, победивший всех соперников! Слава божественному голосу и сколь счастливы те, кому довелось услышать его небесные звуки!» – в это самое время в Рим из Галлии прибыл гонец. На взмыленном коне он стрелой влетел во Фламиниевы ворота, [303] пересек Марсово поле, проскакал под аркой Клавдия, [304] обогнул Капитолий, въехал в цирк и вручил преторианцу, охранявшему ложу императора, письма, доставленные из таких дальних краев и с такой спешкой. Именно эти письма, как мы уже сказали, заставили Цезаря покинуть цирк; в самом деле, важность их была столь велика, что вполне оправдывала поведение Нерона.
303
Фламиниевы ворота – располагались на въезде в Рим с севера, на Фламиниевой дороге.
304
Арка Клавдия – триумфальная арка в честь побед Клавдия в Британии; до нас Не дошла.
В них сообщалось о восстании в Галлии.
Бывают в истории человечества эпохи, когда империя, казалось бы объятая мертвым сном, вдруг встрепенется, словно дух свободы впервые слетел с небес и расцветил ее сонные грезы. И какой бы громадной ни была империя, искра, заставившая ее содрогнуться, проникнет с севера на юг, с востока на запад, легко пробежит немыслимые расстояния, чтобы пробудить народы, не имеющие никакого сообщения друг с другом, но доведенные до одинаковой степени порабощения и испытывающие одинаковую потребность освободиться. И тогда, словно молния разнесла во все концы пароль бури, из двадцати противоположных мест слышатся одни и те же призывы. На разных языках все требуют одного и того же: чтобы все стало иначе. Будет ли грядущее лучше настоящего? Этого никто не знает, да и не хочет знать: настоящее настолько ужасно, что прежде всего нужно покончить с ним, а затем уж вступать в сделку с будущим.
Римская империя, вся, вплоть до самых отдаленных окраин, переживала такой период. Фонтей Капитон в Нижней Германии, Виндекс в Галлии, Гальба в Испании, Отон в Лузитании, Клавдий Макр в Африке, Веспасиан в Сирии – все они с вверенными им легионами соединились в грозное полукружие, ожидающее лишь условного знака, чтобы сжаться вокруг столицы. [305] Один только Вергиний, пропретор Верхней Германии, решил хранить верность [306] – но не Нерону, а отечеству. Итак, чтобы пожар вспыхнул, нужна была только искра. И высек эту искру Юлий Виндекс.
305
Дюма излагает события не совсем точно. Гай Фонтей Капитон, наместник Нижней Германии, и Луций Клавдий Марк, наместник Африки, поддержали антинероновское восстание, но не собирались помогать Гальбе и, когда тот утвердился на троне, решили (совместно или каждый сам по себе – неясно) свергнуть его; заговоры обоих были раскрыты, и оба они были казнены в 69 г. Наместник Лузитании Марк Сальвий Отон сначала примкнул к Гальбе, рассчитывая, что тот усыновит его и сделает наследником престола, но, разочаровавшись в своих надеждах, восстал против него и захватил престол сам. Тит Флавий Веспасиан (9-79), наместник Сирии, усмирял восстание в Иудее и не поддержал ни Гальбу с Виндексом, ни Нерона, предпочитая выжидать; в итоге именно он утвердился на императорском троне в 69 г., основав императорскую династию Флавиев.
306
Восстание Виндекса было поддержано легионами галльских провинций и наместником Верхней Германии Луцием Вергинием Руфом (14–98); Руф, впрочем, колебался, заявлял о верности сенату и народу Рима, не претендовал на престол и от Нерона не отступился. Из-за несогласия между Виндексом и Руфом мятеж в Галлии потерпел неудачу, и Виндекс покончил с собой.