Кейн ушел, когда она еще спала. На середине кухонного стола белела записка, прижатая тем самым вчерашним камнем. Гленна взяла листок и стала читать, живо вспоминая при этом все, что произошло вчерашней ночью:

«Дорогая Гленна!

У меня не хватило духа разбудить тебя, и я ушел, не попрощавшись. После вчерашней находки нет необходимости лишний раз напоминать о том, что я постараюсь вернуться как можно скорее. Зачем я уехал в город, ты тоже знаешь, мы не раз говорили с тобой об этом. Я знаю, как тебя взволновал «поплавок», но, честно говоря, не думаю, что эта находка способна что-либо изменить. Впрочем, обо всем этом мы поговорим, когда я вернусь. Всегда держи под рукой винтовку и помни, как много ты значишь для меня».

Гленна перечитала записку Кейна несколько раз, пытаясь найти в ней что-нибудь, притаившееся между строк. Разумеется, Кейн не писал впрямую ни о том, что любит ее, ни о том, что не собирается немедленно вернуться в свою Филадельфию. И все же он думает о ней, заботится о ней. «Впрочем, при чем тут любовь? — неожиданно подумала Гленна. — Заботиться можно и о лошади, и о собаке. Лучше мне забыть на время о своих чувствах к Кейну и заняться поисками золотой жилы. И если я не нужна мужчине, то зачем он нужен мне?»

В город Кейн вернулся еще до наступления вечерних сумерек. Он очень рано выехал с прииска, и потому у него оставалось время на то, чтобы немного отдохнуть с дороги, принять ванну и пообедать в ресторане.

На протяжении двадцати миль, отделявших «Золотую Надежду» от Денвера, у Кейна было достаточно времени на то, чтобы хорошенько подумать обо всем, что с ним случилось за последние дни. Перед его мысленным взором постоянно вставала обнаженная фигура Гленны, посеребренная лунным светом, и Кейн знал, что этот образ пребудет с ним до самой его смерти.

«Смогу ли я покинуть ее, когда настанет время возвращаться домой? — думал Кейн. — Смогу ли просто так сесть в поезд и уехать от нее навсегда?»

За немногие дни их знакомства и близости Гленна успела занять в его жизни очень важное место, это была не просто страсть. Нет, это было какое-то новое, неведомое ему прежде чувство, мешавшее Кейну спокойно думать о возвращении в Филадельфию, где его ожидало венчание с Элен.

«Такие страстные отношения, как у нас с Гленной, не могут продолжаться вечно», — безуспешно пытался убедить себя Кейн, прекрасно понимая при этом, что она не похожа ни на одну из тех многих женщин, в которых он влюблялся, с которыми переживал недолгую страсть и которых забывал — быстро и безболезненно. Да, такой женщины, как Гленна, у него не было никогда и, наверное, никогда больше не будет.

После обеда Кейн решил навестить «Красную Подвязку», о которой столько раз слышал от Перл. Она находилась совсем неподалеку от гостиницы, в которой остановился Кейн. Он решил не брать лошадь, а пройтись пешком. Очень скоро нашелся нужный дом, ярко освещенный огнями, и Кейн вошел в вертящиеся стеклянные двери.

Чего он никак не ожидал, так это увидеть внутри такую роскошную обстановку. С высокого лепного потолка свисали хрустальные люстры со множеством свечей, отражаясь в полированном черно-белом паркете пола. Вся дальняя стена была зеркальной, и от этого фойе казалось гораздо просторнее, чем было на самом деле. Вдоль боковых стен располагались изящные полированные ломберные столики, возле которых были расставлены глубокие, обитые красным бархатом кресла. Приоткрытая в стенной арке дверь вела в игорный зал, а у противоположной стены возвышалась небольшая сцена со стоящим на ней инкрустированным пианино. Одним словом, это был роскошный салон, ничуть не уступавший своим нью-йоркским или даже парижским собратьям.

С первого взгляда было понятно, что все это великолепие рассчитано отнюдь не на рабочих с окрестных шахт. Нет, «Красная Подвязка» ориентировалась на других клиентов — тех, чьи бумажники топорщатся от набитых в них зеленых бумажек, и таких клиентов в славном городе Денвере, судя по всему, водилось немало.

Кейн прошел в игорный зал, отыскал свободное место возле стола, за которым играли в «блэк джек», и присоединился к полудюжине игроков. Первую сдачу он проиграл, но затем, неожиданно для себя самого, выиграл сразу три подряд. Не желая больше испытывать судьбу за этим столом, Кейн забрал свой выигрыш и не торопясь направился к рулетке. Едва он присел на стул, как за его спиной раздался знакомый женский голос:

— Долго же ты не появлялся у нас, красавчик.

Кейн нахмурился, оборачиваясь к Перл. Он вспомнил о том, как она заставила его поверить в то, что Гленна — «ночная бабочка».

— Привет, Перл, — кисло улыбнулся он.

— О, да ты сегодня не в духе, — надула губки Перл, прижимаясь к плечу Кейна своей большой мягкой грудью. — Но я знаю, как развлечь мужчину. Хочешь подняться со мной в мою комнату, Кейн?

И она, не дожидаясь ответа, пошла к лестнице, ведущей на второй этаж.

Провожая Перл взглядом, Кейн не мог не отметить, что та прекрасно выглядит. Сегодня на ней было красивое, плотно облегающее атласное зеленое платье с большим вырезом на груди. Блестящие черные волосы тщательно уложены. Одним словом, Перл была весьма привлекательна и даже красива — но не для Кейна.

— Не сейчас, Перл, — сказал ей вслед Кейн. — У меня пошла игра, и я не хочу останавливаться.

Перл обернулась, капризно поджав свои яркие губы, и вновь подошла к столу.

— Пойдем со мной, мой милый, — сказала она и добавила хриплым шепотом, положив свою ладонь на руку Кейна: — Я стану твоей удачей.

Справа и слева послышался мужской гогот и грубые пожелания удачи вперемешку с солеными шуточками, и Кейн понял, что благодаря Перл он стал центром внимания для всех, сидевших в игорном зале. Он с досадой поднялся и пошел следом за нею к лестнице, разглядывая ее покачивающиеся при каждом шаге бедра. Перл повела Кейна прямиком в свою комнату.