И все же это была лишь передышка. Предстоял переезд на восток, встреча с родственниками Кейна. Многое еще ждало Гленну впереди.

Несколько дней они решили провести в Сент-Луисе, и Кейн снял для них номер в лучшей гостинице города, чтобы Гленна могла немного передохнуть, прийти в себя и набраться новых сил.

Не теряя времени, Кейн прямо здесь, в Сент-Луисе, заказал новые платья для Гленны, помня о том, что она уехала из Денвера с маленьким саквояжем, в котором лежала смена белья да несколько дорогих для нее вещиц, оставшихся на память о покойных родителях. Прошла целая неделя, но Кейн ни разу не пытался заняться с Гленной любовью, а когда это наконец произошло, она была потрясена и растрогана тем, каким нежным и внимательным он оказался в постели.

— Ты в самом деле считаешь, что это не повредит здоровью — и твоему, и нашего малыша? — спросил он в ту ночь. — Я хочу любить тебя. Я хочу тебя больше, чем воды или хлеба, но, если это опасно, я подожду. Я буду ждать столько, сколько ты скажешь.

Она провела пальцами по обнаженной, заросшей темными волосами груди Кейна, и он застонал от томительного ожидания.

— Любовь не повредит мне, дорогой, — нежно шепнула Гленна. — Наоборот, мне вредно ею не заниматься.

Кейн напрягся, когда рука Гленны скользнула ниже и легла на его тугую мужскую плоть. Он снова застонал, осторожно поднял Гленну за талию и усадил ее верхом на себя. Откинув голову назад и закрыв глаза от наслаждения, Гленна осторожно опустилась, чувствуя, как наполняется ее лоно. Это было похоже на скачку, в которой чутким, могучим жеребцом был Кейн. Спустя какое-то время он осторожно перевернул Гленну на спину и помчался, вознося себя и свою любимую на вершину блаженства. Там они и оказались — в одну и ту же секунду, рука в руке и губы к губам.

Позже, утолив первую страсть, они снова занялись любовью, на этот раз медленно и нежно.

— Любовь моя, жизнь моя, жена моя, — шептал Кейн, и сердце Гленны готово было разорваться от счастья.

Откинув в сторону выбившийся локон и поправив на голове маленькую шляпку, которую купил ей Кейн, Гленна улыбнулась и спросила:

— Ну как? Ты думаешь, я им понравлюсь? О боже, Кейн, знал бы ты, как я боюсь!

— Успокойся, солнышко. Они полюбят тебя так же, как я.

Кейн быстро договорился об отправке их багажа прямо на дом, подозвал наемный экипаж, и вскоре они с Гленной уже ехали к северной окраине города. Кейн успокаивал Гленну, но он боялся встречи со своими родственниками ничуть не меньше, чем она. Кейн прекрасно помнил свое возвращение из Денвера вместе с Элен. Тогда он объявил о расторжении их помолвки и о своем желании жениться на Гленне. Родственники были в шоке. Брат пришел в ярость и наговорил Кейну много резких слов, а мать… Она лишь коротко и сухо заметила, что нельзя так поступать с членом семьи Фэйрчайлдов, и больше не сказала сыну ни слова.

Тогда Кейн решил, что женится на Гленне, но никогда больше не вернется в Филадельфию, однако жизнь рассудила по-своему.

В то время, когда Кейн собирался вернуться в Денвер, больше всего негодовал его брат, Джеймс. Ведь ему снова нужно было браться за управление банком, а Фэйрчайлды хотя и потеряли былое могущество, но по-прежнему сохранили известное влияние в деловом мире. Джеймсу оставалось лишь сожалеть о том, что он сам не женился на Элен, когда был свободен и молод, но что поделаешь, когда ему пришла пора жениться, Элен на рынке невест еще и в помине не было.

Кейну тошно было подумать о том, что сказали бы его родные, знакомые и просто почтенные жители славного города Филадельфии, узнай они о том, что он и Гленна не муж и жена и живут «во грехе». А уж что поднялось бы, узнай кто-нибудь о том, что Гленна официально замужем за другим человеком и носит под сердцем ребенка, зачатого вне брака! Но что бы ни случилось, Кейн готов был защищать Гленну и своего ребенка до последнего.

Экипаж свернул с брусчатой мостовой на боковую аллею и подкатил к огромному, роскошному дому, подобных которому Гленна не видела никогда в жизни.

Дом был кирпичный, с полукруглым фронтоном, который опирался на четыре массивные деревянные колонны. Гленна принялась было считать окна, выходящие на тихую улицу, но вскоре сбилась и бросила это занятие. Размеры здания подавляли ее, и, если бы не Кейн, крепко державший ее под руку, Гленна скорее всего бросилась бы бежать отсюда прочь.

— Не пугайся, любимая, — прошептал ей на ухо Кейн, подводя к двери. — Помни, ты — моя жена, и мы с тобой ожидаем нашего первенца.

«Ах, если бы это было правдой!» — вспыхнуло в голове Гленны.

Тем временем Кейн уже позвонил и ждал теперь появления дворецкого.

— Выше голову, — успел шепнуть он Гленне, и тут в проеме открывшейся двери появился высокий худой человек. Он был немолод, с красивой сединой в волосах, в черной ливрее и белых нитяных перчатках.

Увидев Кейна, он позволил себе улыбнуться уголками губ и сказал, низко склонив голову:

— Добро пожаловать домой, господин Кейн.

— Благодарю вас, Перкинс, — улыбнулся Кейн и добавил, пропуская вперед Гленну: — Это моя жена, Перкинс.