Шрифт:
Упрям поймал себя на чувстве полного успокоения и решительно встряхнулся: нет, так нельзя! Бурезова-то словить — не кошку подозвать, он сам в руки не придет.
Однако при мысли, что нужно сейчас опять засесть за исчисленные бумаги и перечитывать все, что накопилось за годы службы Надзорного — все грехи купцов, слухи, догадки, подозрения, — Упрям испытал то непередаваемое чувство, которое знакомо всем без исключения, когда-либо чему-либо учившимся. Смесь тоски, лени, жажды деятельности (любой, лишь бы не учебной) и глубочайшей самоуверенности, настоянной на вере в то, что времени впереди еще битком и все успеется.
Но и лентяем (в полном смысле этого слова) Упрям не был, потому решил просто слегка отдохнуть от бумаг. Да вот, кстати, нечего и искать — ножны для княжеского меча спрашивается, кто зачаровывать станет? Недолго думая Упрям принес на верхнее жилье книгу и разорви-клинок и взялся за дело.
Подаренные Твердятой ножны поместил меж двух огней, обмахнул пучком разрыв-травы, засушенным как раз для подобного случая. Сбрызнул настоем травы-неотпирайки, внутрь капнул. И стал читать нараспев:
На море-океане, на острове БуянеАлатырь-камень лежит, остров Буян сторожит.Остров Буян море бережет, море-океан сушу стережет.По суше реки бегут, по берегам деревья растут.А дерево всех дерев небо светлое подпирает.А первое небо — для быстрых облаков,А второе небо — для грозовых туч,А третье небо — для солнышка ясного,А четвертое небо — для месяца красного,А пятое небо — для звездочек частых,А шестое небо — для душ праведных,А седьмое небо — для богов благих.Как боги благие землю полюбили -С неба сходили, листвой шелестели,По землице шли, по рекам плыли,По морю скользили, по океану ходили.Остров подымали, Буяном называли,Дерево посадили, камень Алатырь положили,Правду по всей земле утвердили.Тверд камень Алатырь — тверды мои слова!..Заклинание слетало с губ легко, будто с детства знакомое. Упрям не без труда подавил приступ самолюбования. Он частенько ловился на этом: расслаблялся после удачного опыта и начаровывал леший знает что. Однако сегодня была, по-видимому, его ночь. Чары легли исключительно гладко.
…Крепостью Алатыря-камня заклинаю:Отступись, разрыв-трава, от этих ножен.Камни рви, железо рви, замки-стены рви,От имени камня Алатыря отступи!Только на последних словах Упрям заглянул в лежавшую под рукой книгу — убедиться, что ничего не напутал. Пронес ножны, изгоняя из них остатки земной слабости, над огнями и погасил оба, пришепнув нужное тайное слово. Вроде бы все.
Упрям взял разрыв-клинок (с величайшей осторожностью, чтобы не царапнуть напоследок по рабочему столу, развалив его к чертям) и вложил в ножны. Сработало!
Ученик чародея полюбовался на творение рук двоих и позволил себе минутку провести в упоении гордостью. Чистая работа. И заклинание, что занятно, запомнилось накрепко. Должно быть, потому, что основные части его по отдельности были Упряму хорошо знакомы. В сущности, помозговав, он мог бы составить это волшебство самостоятельно, просто додумывая связи.
Мысль эта так понравилась ему, что он решил немедленно испытать свои силы. Благо, имелось еще одно дело, в котором отлагательства были нежелательны, а необходимая волшба была знакома Упряму только в основных чертах.
Он спустился в спальню Наума, к зеркалу, и достал из-за пазухи брошь княжеского гонца.
Чтобы ощутить человека издалека, через вещь, как он сделал это днем в кремле, нужно использовать свою внутреннюю силу. Чтобы высмотреть человека, тоже через вещь, используют силу обряда, взывая к мощи Мирового Древа. Причем если второй способ доступен, при наличии должных знаний, многим, то первому будущих чародеев обучают сызмальства, поскольку тут нужны опыт и постоянные упражнения.
Однако Упрям ставил перед собой иную цель, и помочь ему мог только третий способ, третий источник силы, позволяющий беречь внутреннюю и при этом не требующий ложных обрядов. Этому способу волшбы обучают в последнюю очередь, ибо заключается он во владении магическими предметами.
Способ этот весьма нелюбим знатными чародеями, ибо «делает таинство магии доступным самому последнему ослу», обожаем их учениками и в общем пользуется вполне заслуженной известностью. Конечно, в народе хождение имеют вещицы простенькие, вроде оберегов — в них вложено только по одному заклинанию. Сами же чародеи для своих нужд создают предметы многоцелевые, со многими вложенными чарами и возможностью принятия новых. Гладкое вязантское зеркало было как раз таким. Среди прочего оно позволяло не только найти и почувствовать человека на расстоянии, но и внушить ему какую-то мысль.
Было бы у гонца зерцало, подобное княжескому, и заботы бы не было: имея пряжку. Упрям помог бы птичке связаться с «петушком». Но тут-то и открывался простор для изобретения чар. Требовалось соединить знания о поиске людей со знаниями о внушении мыслей. И то и другое нужно было замкнуть на пряжке, причем, используя высокую отражательную способность зеркала желательно обойтись без призвания Четырех Соколов. Хотя срок запрета, определенный Востоком, давно истек, Упрям счел разумным поосторожничать и не дергать мудрую птицу. Лучше уж не злоупотреблять ее благосклонностью — мало ли когда нужда нагрянет.