Привалившись к пухлому животу и глядя, как мамуля откусывает печенье, Дульси прикрыла глаза, чтобы в них не попали крошки. Интересно: похоже, Фрэнсис совсем не мучают угрызения совести из-за того, что она пичкает старушку таким количеством сахара и жиров. Впрочем, возможно, у неё есть на то свои причины.

Дульси свернулась клубочком, лелея надежду, что мамуля не обольёт её горячим кофе. Старушка казалась этим утром раздражённой. Она жевала печенье, отхлебывала кофе, но почти ничего не говорила. Дульси начала подрёмывать, когда услышала слова Фрэнсис:

– Мама, вы всё-таки должны принять решение.

– Насчёт чего?

– Вы знаете, насчёт чего. Насчёт того, о чём я говорила вам за завтраком.

Дульси навострила уши. Значит, за время своего отсутствия она всё-таки что-то пропустила.

– Решение я приняла. И уже давно.

– Мама, всё, что вы пока делали, это уклонялись от действия. Вы знаете, что в этой ситуации нужно сделать.

– Не ходить в полицию.

– Вы должны пойти туда, мама. Вы же знаете, в полиции считают, что кто-то избегает свидетельских показаний. И они будут искать, пока не выяснят, кто этот свидетель.

– Чепуха. С чего они вдруг должны так считать?

– Я же вам говорила, это было в местных новостях. В семичасовом выпуске.

Мамуля выпрямилась в кресле, придавив Дульси к краю стола и заставив её сменить позу.

– Это только твои домыслы.

– Они считают, кто-то из соседей что-то видел в те выходные и не сообщил об этом.

– С какой стати им так думать?

– Я не знаю, мама. Я не знаю, откуда полиция получает информацию.

– Ерунда какая, – напряглась Мамуля. А потом осторожно добавила: – Или же это ты им сказала.

Коротко звякнул таймер, и Фрэнсис поднялась. Стоя у разогретой плиты, она вытащила противень с пышущими жаром пирогами и положила парочку на тарелку свекрови, видимо, совершенно не задумываясь, что такого количества калорий хватило бы и молодому гиппопотаму. Один пирожок она взяла себе, а остальные поставила возле окна остывать. Дульси заинтересовалась, достигнет ли этот аппетитный запах носа Джо, засевшего на другой стороне улицы. Фрэнсис вернулась на своё место и вновь наполнила чашки. Она отрезала от пирога кусочек и подцепила его вилкой.

– Если полиция выяснит, что вы что-то видели и не рассказали им, вам грозят неприятности.

Мамуля пыталась ухватить пирог пальцами, однако он был слишком горячим. Она перебрасывала его из руки в руку; в конце концов он разломился, капнув горячей персиковой начинкой на ухо Дульси.

Кошка послюнила лапу и потёрла обожжённое ухо. Да, в работе сыщика есть определенный риск. Она старательно облизала лапу, вызвав у мамули улыбку. Старушка подула на отломившуюся половину пирога, отщипнула маленький кусочек и протянула Дульси.

– Мама, вы кормите кошку, а потом той же рукой хватаетесь за свою еду. Вы же не знаете, какие у неё могут быть болезни!

Не обращая внимания на Фрэнсис, мамуля отломила кусочек пирога для себя и с жадностью его слопала, отдав оставшиеся крошки Дульси.

– Мама, вы никогда не слушаете. Ни про гигиену, ни про кошку, ни про полицию…

– Варни говорит, мне не нужно идти в полицию. Он считает, что мне совершенно не обязательно испытывать такое унижение в моём возрасте. Идти в полицейский участок, подвергаться перекрёстному допросу, а затем стоять перед всеми в суде. Я слишком старая и больная, чтобы появляться перед всеми этими людьми, моё слабое сердце этого просто не выдержит.

– Для вашего сердца, мама, будет гораздо хуже, если полиция вас попросту арестует.

– С чего бы им меня арестовывать?

Фрэнсис вздохнула.

– За сокрытие информации, – терпеливо объяснила она. Старуха фыркнула, крошки из её рта разлетелись во все стороны.

– Они ежедневно сажают людей за решётку и за меньшее, А вашему больному сердцу пребывание в камере явно не пойдет на пользу.

– Посадить старую женщину с больным сердцем в камеру? Не говори глупостей. Варни им такого ни за что не позволит,

– Варни не может…

Внезапный телефонный звонок заставил их вздрогнуть. Мамуля слегка подскочила, едва не столкнув Дульси, которая чуть не оцарапала её в попытке удержаться на месте. Кошка поспешно спрятала когти, глядя, как Фрэнсис подошла к телефону, взяла трубку и переставила аппарат на стол.

– Бланкеншип у телефона. – Её голос был холоден и официален.

Некоторое время Фрэнсис, нахмурившись, слушала, затем прикрыла рукой микрофон и долго смотрела на мамулю. Она было протянула старушке трубку, но потом, похоже, передумала.