Но Фиона оказалась более ловкой и проворной, чем Брэдан. Он догнал ее лишь тогда, когда она уже выбралась из толпы и оказалась рядом со стоявшим на выступе стены Дрейвеном и его палачами. Юстас и его подручные уже были готовы вздернуть владельца замка.

— Остановитесь! — воскликнула Фиона, подняв руки, чтобы привлечь к себе внимание всех присутствующих. — Выслушайте меня, умоляю вас!

Как ни странно, но шум голосов немного стих. Должно быть, разбойники были изумлены тем, что к ним обратилась женщина, и решили узнать, что будет дальше. Однако Брэдан не надеялся на то, что Фионе, несмотря на ее красоту и известность в кругах преступников, удастся остановить их. Поэтому он не отходил от нее ни на шаг, готовый в любую минуту прийти на помощь. Вместе с тем Брэдан не хотел мешать ей говорить с разбойниками. Фиона должна была сама убедиться в том, что все уговоры бесполезны.

— Кендрик де Лейси, лорд Дрейвен, причинил мне не меньше зла, чем многим из вас, — заявила Фиона. Ее голос, который сначала дрожал, постепенно окреп. Фиона взглянула на Брэдана и как будто обрела второе дыхание. — Я тоже хочу, чтобы он дорого заплатил за все свои преступления. Но именно поэтому его не следует сейчас казнить. Для него это была бы слишком легкая смерть. А нам этот самосуд вышел бы боком. Подумайте сами! Мы сейчас спасаем этого негодяя от расследования его злодеяний, от публичного суда, от бесчестья и всеобщего порицания. И вместе с тем мы навлекаем на себя королевский гнев, нас снова начнут жестоко преследовать, обвинив в убийстве.

— Она права. Прислушайтесь к ее словам, — прохрипел Дрейвен.

Однако один из его конвоиров заставил его замолчать.

— Я говорю все это вовсе не ради вас, Дрейвен, — нахмурилась Фиона. — Я хочу спасти не вас, а этих людей. — И она снова обратилась к присутствующим: — Да, я хочу спасти всех вас, в том числе моего брата, его товарищей и человека, которого я люблю.

И она перевела взгляд на Брэдана. Ее золотисто-карие глаза светились любовью.

Все это время Юстас Коутрел молчал, скрестив руки на груди. Но последние слова Фионы заставили его заговорить.

— Вы, конечно, имеете право голоса за все свои заслуги, Гизелла, — начал он. — Но все же я хочу вам возразить. Если мы сейчас не казним Дрейвена, он так и не будет наказан. Эта хитрая лиса снова, как это уже не раз бывало, выйдет сухим из воды благодаря своему хорошо подвешенному языку и толстому кошельку. Боюсь, что справедливость так не восторжествует.

— Но еще большей несправедливостью будет преследование и казнь тех, кто участвовал в незаконной расправе над Дрейвеном. Из-за этого самосуда пострадает много людей, в том числе Брэдан де Кантер, которого вот этот человек, — кивнула Фиона в сторону стоявшего на гребне стены Дрейвена, — обрек на жалкое существование изгоя, вынужденного прятаться от властей. Брэдан и многие из вас не смогут оправдаться и вернуться к прежней жизни, если вы сейчас повесите Дрейвена. Заклинаю вас, не делайте этого!

— С этими словами трудно не согласиться! — раздался вдруг голос из задних рядов толпы.

Солнце уже почти спряталось за горизонт, и Брэдан, напрягая зрение, вгляделся туда, откуда донеслись эти слова. Человек, произнесший их, только что вышел на верхнюю площадку башни и находился в густой тени. Но вот он сделал несколько шагов вперед, и Брэдан, увидев его синее одеяние и золотую цепь высшего сановника, вздохнул с облегчением. Это был Томас Ромейн, один из двух шерифов Лондона.

Вместе с шерифом прибыл большой отряд солдат. Они высыпали на площадку из всех выходивших на нее арочных проемов башни и окружили толпу разбойников плотным кольцом. Разбойники сбились плотнее в общую массу и обнажили мечи, готовые ринуться в бой. Однако они были достаточно благоразумны для того, чтобы не нападать первыми. Силы были явно не равны, и это останавливало их.

— Либо сегодня никто не будет повешен, либо будут повешены многие, — заявил шериф, обведя всех присутствующих суровым взглядом.

— Повесьте их всех! — взревел Дрейвен, с ненавистью глядя на своих конвоиров. — Я очень рад, что вы прибыли в мой замок, Томас. Прикажите вашим людям арестовать всех головорезов. Особенно опасны вот эти двое, — кивнул Дрейвен в сторону Брэдана и Фионы. — Это они организовали нападение на мой замок. Они у меня за все ответят, я сгною их в темнице!

— Вы ошибаетесь, Дрейвен, если думаете, что расследование ограничится только преступлениями, совершенными этими людьми. Молодой де Кантер рассказал мне много интересного о вас, и у меня возникли вопросы, на которые вам придется ответить.

Дрейвен презрительно фыркнул:

— Все, что он вам наговорил, ложь! Ричард ничем не отличается от своего брата. Оба они лицемеры и воры. Но я уверен, мы выведем их на чистую воду, Томас. А теперь поторопите ваших людей. Пусть они развяжут меня, и мы займемся делом.

По толпе разбойников пробежал тревожный ропот. Они не знали, что им делать. Никто из них не мог убежать, так как солдаты окружали их со всех сторон. В то же время они не решались броситься на людей шерифа с оружием, поскольку это было равносильно самоубийству. Но им не хотелось добровольно сдаваться. Они сгрудились у зубцов стены, образуя живой щит перед Дрейвеном, стоявшим на выступе. Солдатам было бы непросто пробиться к нему.

Шериф между тем приказал принести зажженные факелы, так как солнце село и сгустились сумерки. Дрейвен нетерпеливо ждал, когда его наконец освободят и он сможет сойти с опасного места. Время от времени он сверху вниз презрительно поглядывал на Брэдана и Фиону. Брэдану очень хотелось стащить его с возвышения и надавать оплеух, но он не решался сделать это, опасаясь, что его действия еще больше расстроят Фиону, на долю которой сегодня уже и так выпало немало тяжелых переживаний. Нет, он не мог огорчать свою возлюбленную даже ради удовольствия увидеть, как его враг захлебнется собственной кровью.