Шрифт:
И снова брошь повернулась, блеснув в глаза Мэтью. Голос Линча стал тих почти до неслышимости.
— Никогда бы с ней не расстался. Ни за какие деньги. Такая красивая. Красивая, красивая, красивая.
Повернулась брошь… блеснул свет…
— Никогда. Ни за какие деньги. Видишь, как блестит? Красивая-красивая. Как она была. Красивая-красивая…
Брошь… свет… брошь… свет…
Мэтью уставился на золотой блеск. Линч медленно стал наклонять брошь в луче солнца, регулярными — завораживающими — движениями.
— Да, — сказал Мэтью. — Красивая. — С неожиданным трудом он отвернулся от броши. — Я хотел узнать о книге.
— А, о книге! — Линч медленно поднял указательный палец левой руки, и Мэтью снова не мог отвести от него глаз. Линч описал этим пальцем в воздухе кружок, потом медленно опустил его к броши. Глаза Мэтью следили за плавным спуском, и вдруг опять оказалось, что он смотрит на свет… на брошь… на свет… на брошь… — Книга, — тихо повторил Линч. — Книга, книга, книга, книга.
— Да, книга, — сказал Мэтью, и когда попытался оторвать взгляд от броши, Линч остановил ее неподвижно в луче света секунды на три. Остановка оказалась такой же странно притягательной, как и движение. Линч снова стал перемещать брошь в свет и обратно медленными круговыми движениями. — Книга. — Непонятно, подумал Мэтью. Голос его прозвучал гулко, будто он говорил сам с собой из другой комнаты. — Почему… — Брошь… свет… брошь… свет… — Почему египетская культура?
— Завораживает, — ответил Линч. — Завораживает египетская культура.
Брошь… свет…
— Завораживает, — снова повторил Линч, и сейчас он сам говорил будто издали. — Как они… создали империю… на шевелящемся песке. Всюду вокруг… песок и песок… течет… медленно, медленно…
— Что? — прошептал Мэтью. Брошь… свет… брошь… свет…
— Течет… течет песок, — приговаривал Линч… свет… — Слушай, Мэтью. Слушай.
Мэтью слушал. Казалось, что в комнате потемнело, и только сверкала брошь в руке Линча. Не слышно было ничего, кроме тихого, гулкого голоса Линча, и Мэтью ощутил, что ждет каждого следующего слова.
— Слушай, Мэтью… течет песок… течет… красивый-красивый…
Голос шептал прямо у него в ухе. Нет: Линч был ближе. Ближе…
…брошь… свет… брошь… свет… Ближе.
— Слушай, — донесся шепчущий приказ, и Мэтью не узнал голоса. — Слушай… тишину…
…свет… течет-течет песок… брошь… свет красивый-красивый…
— Слушай, Мэтью. Слушай тишину. Все. Тихо. Все. Тихо. Все. Красиво. Красиво. Тишина, тишина… Город… стих… Будто… весь мир… затаил дыхание…
— А-ах! — выдохнул Мэтью. Это был панический крик тонущего пловца, ловящего ртом воздух. Рот открылся шире… шире… он услышал собственный вздох… страшный шум…
— Тихо, тихо… — приговаривал Линч тихим, певучим шепотом. — Все. Тихо. Все. Тихо.
— Нет! — Мэтью шагнул назад, налетел на дверной косяк. Он отдернул взгляд от блестящей броши, хотя Линч продолжал вертеть ее то на свету, то в тени. — Нет! Не… не выйдет…
— Что, Мэтью? — улыбнулся Линч, пронизывая глазами Мэтью до самого мозга. — Что не выйдет?
Он встал со стула… медленно… плавно… как течет-течет песок…
Ужас охватил Мэтью, такой ужас, какого он в жизни не знал. Ноги отяжелели, словно в железных сапогах. Линч шел к нему, протягивая руку, чтобы схватить за плечо или за локоть, и время замедлилось, стало пародией на себя. Мэтью не мог отвести взгляда от глаз Линча; они сделались центром мира, и все остальное было тихо… тихо…
Он знал, что пальцы Линча вот-вот возьмут его за рукав.
Собрав всю силу воли, Мэтью в отчаянном усилии крикнул прямо Линчу в лицо:
— Нет!
Линч моргнул. Рука его дрогнула на какую-то долю секунды.
И этого хватило.
Мэтью повернулся и опрометью бросился прочь. Бросился, несмотря на налитые кровью распухшие глаза. Бросился, хотя ноги налились свинцом, а горло пересохло, как текучий песок. Бросился, и тишина гремела у него в ушах, легкие жадно втягивали воздух, украденный у него несколько секунд назад.
Мэтью бежал по улице Трудолюбия, и теплое солнце растапливало лед, сковавший его мышцы и кости. Он не смел оглянуться. Не смел оглянуться. Не смел.
Но на бегу, оставляя побольше драгоценного расстояния между собой и мягким капканом, куда едва не попался, он осознал ненормальность и непонятную мощь той силы, которой владел Линч. Это было неестественно… чудовищно… это было — течет-течет песок чародейства, тихо-тихо самого Сатаны.
И эта сила была у него в голове. Мэтью не мог избавиться от нее, и это было всего страшнее, поскольку о заражении собственного ума — его самого надежного ресурса — невозможно было даже думать.
Он бежал, бежал, лицо его покрылось потом, легкие качали воздух.
Глава 9
Мэтью сел, дрожа от озноба на ярком солнце, на траву возле источника.
Минуло полчаса после бегства из дома Линча, и все еще не прошли последствия этой встречи. Он ощущал не только усталость и вялость, но и страх, пронизывающий до самых глубин его существа. Мэтью думал — а думать стало куда труднее, чем когда-либо в жизни, — что Линч сделал с его разумом то, что он, Мэтью, сделал с его жилищем: вошел без разрешения, порыскал и оставил мазок грязи, выдающий его присутствие.