— Нам всю ночь звонили, — сказала Шейрин. — Сколько же у нее друзей!

— Как она? — спросила Эйлин. — Скажите правду.

— Хорошо... правду мы сами узнаем только через несколько дней. Почти всю неделю она пролежит в реанимационной палате, мы будем заботливо ухаживать за ней. А если вдруг увидим хоть незначительное ухудшение...

— А сейчас что вас тревожит? — спросил Клинг.

Он пристально смотрел на Шейрин. Негритянка подумала, что ему не терпится услышать, ее мнение о состоянии Джорджии Моубри.

— В настоящий момент ее состояние стабильно, — произнесла она.

— Но она же без сознания. Да? — заволновалась Эйлин.

— Разве это хорошо?

— Под наркозом, — поправила ее Шейрин. — Чтобы понизить активность головного мозга. Рана тяжелая, повреждение очень серьезное. Она лишилась глаза...

— Господи, — охнула Эйлин.

— Мы не могли его спасти.

Эйлин кивнула головой.

— Сколько времени пролежит она в реанимационной палате? — поинтересовался Клинг.

— Я же сказала, почти неделю. Как только ей станет лучше, мы переведем ее в...

— Ей станет лучше? — спросила Эйлин.

— Мы надеемся на это. Но вы же знаете лучше меня, что в нее выстрелили с относительно близкого расстояния...

— Близкого? — переспросил Клинг.

— Примерно полтора метра, — сказала Эйлин.

— Ни ожогов, ни следов пороха, — заметила Шейрин. — Из раны вытекло мало крови.

— Из какого оружия стреляли? — спросил Клинг.

— "Ллама" 0,22-го калибра, — ответила Шейрин. — Я вам скажу всю правду... в подобных случаях... тяжелая рана... повреждения черепных костей... сильное кровотечение...

— Мне показалось, что вы сказали, будто крови вытекло мало, — удивилась Эйлин.

— Из раны. Но когда мы вскрыли череп, то обнаружили разрыв большой вены головного мозга. Скажу вам, наше счастье, что удалось привезти ее живой в больницу. Она выжила после первого шока. Черепное ранение разрывной пулей большого калибра, кости разможжены, осколки проникли в мозг... уже одно только это страшно. Но пока мы не знаем, насколько серьезно поврежден мозг... вот.

Поврежден мозг, подумала Эйлин, Господи помилуй.

— Это обеспокоило комиссара, — продолжала Шейрин. — Он пожелал узнать подробности трагедии на Камберлендской улице. Там были телевизионщики, сняли квартиру, где держали заложницу. Но он не хочет, чтобы горожане узнали, что раненый полицейский — женщина, что она ранена в глаз. Ни в коем случае. Даже мне до самого утра он не позволял сообщить ее имя. И Брейди звонил... инспектор Брейд и, командир...

— Да.

— ...звонил через каждые десять минут. Вот только не знаю, что больше его беспокоит — ее судьба или судьба его программы. Не так давно он уже потерял женщину-парламентера...

— Да, — подтвердила Эйлин.

— Тогда вам все понятно.

— Да, доктор Кук...

— Шейрин, пожалуйста...

— Шейрин... можете ли вы предсказать дальнейшее течение болезни?

— Не могу. Пока не могу.

— А когда сможете? — спросил Клинг.

— Когда она придет в сознание. И мы всесторонне обследуем ее.

— Мы не хотим терять Джорджию, — сказала Эйлин.

— Никто этого не хочет, поверьте мне, — проговорила Шейрин. — Поэтому и я здесь.

В 22.20 — через 35 часов после трагедии — медицинская сестра, делавшая ночной обход больных, вошла в палату Джорджии и увидела, что она задыхается, несмотря на то что в ее легкие подавался кислород из дыхательного аппарата. Она, не мешкая, доложила об этом дежурному врачу, тот осмотрел больную и вызвал на консультацию одного из ведущих специалистов.

Час спустя, как раз перед приходом ночной смены, врачи пришли к заключению, что у Джорджии возникло воспаление легких. По их предположению, в течение первых нескольких минут после ранения в ее легкие попала рвотная масса. Рвота была естественной реакцией организма на проникновение пули в мозг. Она глубоко вздохнула, и рвотная масса через ноздри пошла в легкие. В рвотной массе содержится желудочная кислота, очень едкое вещество. Химическое воспаление легких было неизбежным и быстро перешло в бактериальное.

Врачи механическими средствами отсосали рвотную массу из легких Джорджии и приступили к лечению ее антибиотиками. Потом они поместили ее на машину принудительного дыхания, которую медики между собой называли Ма-придых. Ее назначение — поддерживать под давлением легкие в слегка расширенном состоянии.

У Джорджии Моубри начались послеоперационные осложнения.

Собрание началось в десять часов вечера. Часы уже показывали 0.10, а писаки все еще митинговали. Вопрос стоял буквально об их жизни и смерти.