– Почему?

– В отношении собственной валюты в Кении закрытая экономика. Из страны нельзя вывозить больше десяти шиллингов. Суть в том, что кенийский шиллинг не существует за пределами Кении. Все равно, что фишки казино. Он обладает какой-то ценностью лишь в строго ограниченных пределах. Кенийский шиллинг «привязан» к английскому фунту, но не является конвертируемой валютой и международной торговли шиллингами нет.

– Как же властям удается поддерживать такое положение?

– Суровыми законами, которые неукоснительно исполняются. Некоторое время тому назад полиция обнаружила у одного адвоката-индийца тринадцать долларов США. Его приговорили к семи годам тюрьмы за нарушение запрета на хранение иностранной валюты.

– Действительно, сурово.

– Давайте перейдем на другой берег, – предложил Карр. – По нему и вернемся.

Они разделись. Подняв одежду над головой, перешли вброд медленно текущую реку. Вода едва не доходила им до шеи.

– По всему видно, что в древности река была глубже, – заметил Карр. – Или вам так не кажется?

Пока они обсыхали на восточном берегу, Карр несколько раз посмотрел на черно-синюю отметину в нижней части живота Флетча, но ничего не сказал.

– Видите тот баобаб? – Карр указал на юг. – Завтра пробурим шурф неподалеку. Но так, чтобы не повредить дерево. Баобабы здесь священны. Даже дороги прокладывают в обход.

Одевшись, они зашагали на север, минуя встречающиеся через каждые сто метров просеки.

– Ко всему, связанному с государством, кенийцы относятся очень серьезно, – продолжил Карр затронутую ранее тему.

– Джума говорит, что его отец получил полтора года тюрьмы только за то, что припарковал автомобиль с государственными номерами около бара. Раньше он работал в каком-то министерстве.

– Не так давно один из ваших сограждан, американец, обедал в ресторане в Найроби. Его обслуживали двое. Отобедав, американец пожелал дать чаевые и первому, и второму, но у него был лишь один банкнот в сто шиллингов. Полагаю, он хотел лишь пошутить, разорвав банкнот на две половинки и попытавшись сунуть их официантам. Вот что я прочитал в газете: «Пораженные, оскорбленные надругательством над кенийскими деньгами, официанты вызвали полицию». Американца арестовали. Он провел в камере всю ночь. Наутро его судили, приговорили к штрафу в две тысячи долларов, в полицейской машине отвезли в аэропорт и посадили на борт первого самолета, покидающего Кению.

– Ничего себе шуточка.

– Конечно, это незаконно, но здесь, в джунглях, девочкам все еще вырезают клиторы. Стоит же вам разорвать пополам банкнот, как о вас напишут в «Стандарте».

– А вы бы пошли на контрабанду валюты? – спросил Флетч.

Карр ответил после долгой паузы.

– Как справедливо замечено, чем суровей законы валютного регулирования, тем выше награда в случае их безнаказанного нарушения.

К лагерю они вышли уже в полной темноте. У палатки-кухни ярко горел костер. Карр заговорил, когда они переправлялись на западный берег.

– Наверное, мы действительно сумасшедшие. Искать потерянный римский город! Но прошлое завораживает. Не правда ли? Прошлое – откуда мы пришли, кем мы были – ясно дает понять, какие мы теперь. Или вы так не думаете?

Флетч погрузился в воду с головой, чтобы смыть пот.

– А может, я просто уродую джунгли, – вздохнул Карр.

Они стояли на западном берегу.

– Не так уж и сильно, – успокоил его Флетч.

– Я, впрочем, дал себе зарок, – Карр смотрел на реку. – Как только я найду малейшее доказательство своей правоты, если, конечно, найду, раскопки будут остановлены и я незамедлительно обращусь к специалистам. Если я прав, клянусь, я не буду отрывать весь город.

– Совершенно справедливо, – покивал Флетч. – Тут необходим доктор Маккой. Уж он-то не станет отрезать садовым секатором чьи-то пальцы.

– Если будет на то ваше желание, присоединяйтесь к нам на стаканчик виски. Лед приносите свой.

– Вам нравится ваш медовый месяц? – спросила Шейла Барбару.

– Он сводит меня с ума.

– Да, так оно всегда и бывает.

Они сидели на раскладных стульчиках у тента, натянутого на четырех шестах. Карр снабдил каждого стаканом виски с содовой. Вокруг горели свечи, отгоняющие насекомых. В небе плыла серебряная луна. За спиной шумели джунгли. Прислушиваясь к разговору, Флетч наблюдал за обезьянами, играющими в свете свечей. Под тентом мужчина, звали его Уинстон, накрывал стол на четверых.

– Он жалуется, что я мила с ним на людях и пилю наедине, – продолжала Барбара.

– В семейной жизни без этого не обойтись, – покивала Шейла.

– Мы же с тобой неженаты, – вставил Карр.

– Поэтому я решила пилить его и на людях, – Барбара хихикнула.

– А наедине будешь со мной мила? – полюбопытствовал Флетч.

– Если ты этого заслужишь, я буду с тобой мила и на людях, и наедине.

Из темноты вышел Джума со складным стулом в руках. Поставил его, сел.

– Налить тебе виски, Джума? – спросил Карр.

– Нет. Благодарю. Не люблю виски. Я от него пьянею.

– О, я вижу.

– Наш медовый месяц обернулся не таким, как мы его планировали, – пояснил Флетч Шейле.

– Барбара упомянула, что вы собирались покататься на лыжах. В Колорадо.

– Неужели?

– Да, упомянула.

– И свадьба была не такая, как мы планировали. Нас обвенчали на обрыве, над Тихим океаном. Флетч опоздал, и начавшаяся гроза все испортила. День он провел со своей матерью.

Карр коротко глянул на Флетча.