– Честно говоря, я удивлен, что вы мне настолько доверяете, – заметил Лайон, кивнув в сторону бокала.

– Мне следовало бы опасаться, что вы напьетесь? Или разобьете бокал? – весело спросила Миллисент.

– Я имел в виду выпивку. Ведь у вашего покойного мужа были с этим кое-какие проблемы?

Леди Эйтон нахмурилась и принялась кончиками пальцев разглаживать крошечную морщинку на лбу. Лайон заметил, как вспыхнули у нее уши, а по щекам разлился румянец.

– У него было много проблем.

– Мне жаль, что ваша жизнь оказалась так далека от идеала.

– Спасибо. Сказать по правде, вы меня удивляете. Я опасалась, что вы опять станете оттачивать на мне свое остроумие.

Я люблю время от времени менять правила игры. – Лайон почувствовал, что Миллисент неприятна эта тема, но он решил проявить настойчивость и выяснить все, что его интересовало. – А какие еще грехи водились за вашим мужем? – Миллисент неторопливо отпила глоток из своего бокала. В отблесках свечей она была особенно притягательна. Лайон обвел глазами изящную тонкую шею Миллисент и нежную выпуклость груди в вырезе платья. На какое-то безрассудное мгновение ему мучительно захотелось ощутить на губах вкус ее кожи, изведать ее сладость. Эйтону пришлось сделать над собой усилие, чтобы стряхнуть наваждение и перестать думать об этом. – Так как насчет недостатков вашего мужа?

– Боюсь, это не самая подходящая тема для разговора за обедом, – ответила Миллисент, стараясь говорить более непринужденно. – И еще… не советую вам прислушиваться к сплетням, которые ходят здесь, в Мелбери-Холле. Это совершенно бессмысленно. За исключением нескольких близких мне людей остальные совсем недавно приступили к своим обязанностям.

– А почему?

– Мне кажется, в нашем хозяйстве это вполне естественно, просто со временем приходится что-то менять.

– В самом деле? И что же у вас изменилось?

Лайон смотрел на пылающее лицо Миллисент и ждал ответа. Теперь ей было куда сложнее увильнуть. Она сама использовала управление поместьем как приманку. Лорд Эйтон имел полное право знать, какие перемены произошли в Мелбери-Холле и в жизни его хозяйки.

– Мне бы не хотелось повторять то, что вам уже известно. Почему бы…

– Лучше начните с самого начала.

– С начала чего?

– Вы все время уклоняетесь от ответа. – Леди Эйтон попыталась встать, но Лайон удержал ее, схватив за запястье. – Сядьте, Миллисент. Вы хотели, чтобы я спустился сюда. Вы просили меня о помощи. И вот я здесь. Но мне нужно представлять себе, что у вас тут происходит. Что у нас происходит.

– Хорошо. – Миллисент послушно села. – Если мы не будем касаться моей личной жизни и первого замужества, я не против рассказать вам о событиях в Мелбери-Холле.

Лайон кивнул. Это было чистой воды лицемерием. И он это знал. Не касаться ее личной жизни? Как бы не так! Больше всего Эйтона интересовала личность этой женщины, ее внутренний мир. Какие мысли скрывались в этой головке? Какая печаль таилась в ее серых глазах? Весь облик Миллисент был окутан тайной. Лайону страстно хотелось разгадать ее, разгадать во что бы то ни стало. Его мать и Мейтленд почти ничего не рассказали ему, прежде чем он дал согласие на брак. Вдовствующая графиня искала женщину, которая сумела бы позаботиться о ее сыне. Миллисент, молодая вдова, была в крайне стесненных обстоятельствах. Это было все, что интересовало Лайона в тот момент. Но теперь обстоятельства изменились. С каждым днем лорду Эйтону становилось лучше. Теперь ему хотелось знать все об этой женщине. Миллисент отпила еще немного вина.

– Наверное, вы уже заметили, что в Мелбери-Холле много чернокожих мужчин и женщин.

– Освобожденные рабы.

Леди Эйтон кивнула.

– За те пять лет, что я была замужем за сквайром Уэнтуортом, с его сахарных плантаций на Ямайке привозили сюда людей, чтобы обрабатывать землю. Большинство из них, – она сокрушенно покачала головой, – нет, все до единого страдали от жестоких надсмотрщиков.

Миллисент резко отодвинула бокал. В ее сверкающих от гнева серых глазах плясали языки пламени. Лайон знал немало людей, которым удалось составить себе состояние или спастись от разорения, вкладывая деньги в сахарные плантации в Вест-Индии. Когда же с островов просочились слухи о невыносимых варварских условиях, в которых содержат невольников, многие владельцы плантаций оправдывались, что их рабы – сплошь преступники и военнопленные. Лайон знал, что эти объяснения лживы. Он своими глазами видел маленьких детей на кораблях работорговцев в бристольской гавани.

– Вы дали им свободу.

– После смерти сквайра я попыталась вернуть этим людям хотя бы малую толику того, что было у них отнято. Сначала я избавилась от наемников, преданно служивших моему мужу, и заменила их освобожденными рабами. В результате в имении дела пошли неплохо, но окрестные фермы пострадали. – Миллисент рассеянно потерла висок. – Я не собираюсь утомлять вас подробным описанием всех перемен, но мне действительно нужен совет: как быть с фермами, как наладить их работу?

– Все, кому вы дали свободу, остались здесь?

– Большинство.

– И вы платите им все жалованье целиком?

– Ну конечно! Они делают ту же работу, что и остальные. И должны получать столько же.

Я и не думал вас критиковать, – возразил Лайон, старательно копируя тон Миллисент. – Вы вышли за меня замуж, потому что вам грозило разорение. А причиной ваших финансовых трудностей был Мелбери-Холл?

Миллисент не торопилась с ответом. Лайону показалось, что она раздумывает, стоит ли откровенничать с ним.

– Нет, – произнесла она наконец. – У меня оказалось слишком много долгов. Суммы были так велики, что моего годового дохода не хватало, чтобы покрыть их.