— Уверяю вас, — проговорила Ноэми, — я не могу сказать ничего важного для…

Внезапно она остановилась на полуслове. Из соседней комнаты послышался голос Вероники:

— Папа!.. Папа…

Ноэми резко вскочила.

— О нет! — воскликнула она, стремительно выходя из комнаты.

Мишель и Мюрьель последовали за ней. Вероника пребывала в величайшем волнении и мотала головой из стороны в сторону. В то же время она била руками по матрацу. Девушка продолжала звать отца.

— Не волнуйтесь! — воскликнула Мюрьель, выходя из комнаты. — Никакой опасности нет!

Она вернулась с магнитофоном, взятым из машины, и включила его.

— Прошу вас, нет! — умоляла Ноэми, стараясь успокоить дочь.

Но все было напрасно, девушка продолжала метаться по постели. Пораженный увиденным, Мишель оттеснил Ноэми, а Мюрьель включила магнитофон и села у кровати.

— Тома! Я Мюрьель. Ты со мной уже разговаривал!

Вероника начала улыбаться как безумная.

— Тома, — вновь заговорила Мюрьель, — послушай меня. Ты нам нужен!

Теперь девушка смеялась. Содрогавшаяся от рыданий Ноэми оказалась в объятиях Мишеля.

— Тома, помоги нам! — настаивала Мюрьель. — Говори! Мы здесь, чтобы ты обрел покой!

При этих словах Вероника перестала смеяться, и судороги стали не такими сильными.

— Шарль… — прозвучал загробный голос. — Шарль… Только не мост… Нет!

Потом голос стал более приятным:

— Я завтра на заре, когда светлеют дали, отправлюсь в путь.

Ты ждешь, я знаю, ждешь меня!

Пойду через леса, поникшие в печали…

Вдруг Вероника пронзительно закричала, а потом продолжила мужским голосом:

— Шарль… Я — Шарль…

— Кто этот Шарль?

Девушка застыла. Обливаясь потом, она, казалось, погрузилась в сон. Ноэми подошла поцеловать ее.

— Бедняжка моя.

Мишель подал знак Мюрьель, что пора уходить.

— Мы уходим, — сказал он.

Ноэми подняла голову и посмотрела на них ненавидящим взглядом:

— Чтобы вы больше никогда не переступали порог этого дома!

Мишель и Мюрьель вышли и направились к машине. Глубоко потрясенные, они не промолвили ни слова до выезда из тупика.

— Куда теперь? — спросила Мюрьель.

— К Элен. Думаю, это начало конца.

— Могу я поехать с тобой?

— Да. И перемотай пленку. Полагаю, то, что ты записала, должно сразить эту уважаемую даму.

* * *

Как только они припарковались перед имением Дювалей, Элен вышла на крыльцо.

— Среди воспитанных людей принято предупреждать о приезде, — заметила она.

— Вы правы, — ответил Мишель, поднимаясь по ступенькам. — Но это не визит вежливости, мадам.

— Мне все равно.

— Советую принять нас сейчас же, иначе я без промедления увезу вас в участок.

Они посмотрели друг другу в глаза, и Элен уступила.

— Это в последний раз!

— Думаю, вы правы! — отозвался Мишель, входя в дом.

Она приняла их в той же гостиной, что и прежде, но не предложила виски. Мадам Дюваль выжидала, глядя на них с презрением. Мишель сделал знак Мюрьель включить магнитофон.

— Сначала мы хотели бы дать вам прослушать одну запись…

Мюрьель увеличила громкость.

Элен выслушала до конца с насмешливой улыбкой.

— Да! Ну и что?

— Вы узнали голос Тома? — поинтересовался Мишель.

— Нет! — ответила Элен, пожав плечами. — Вообще все это очень странно…

— Вы так считаете?

— Без сомнения.

— Хорошо! — не стал возражать Мишель, роясь у себя в карманах. — Но после музыки будет кино… — И он разложил на столе четыре фотографии из журналов, переснятые журналистом Грапелли. — Два первых снимка сделаны при захоронении вашего мужа Бернара. Два других — после несчастного случая с Натали, женой Жерома Моруа…

Мадам Дюваль бросила беглый взгляд на фотографии и посмотрела на Мишеля.

— Терпеть не могу снимки с похорон…

— Понимаю, но вам придется ответить на один вопрос.

Элен молчала. Мишель продолжил:

— На этих фотографиях вы изображены рядом с одним и тем же мужчиной. Любопытно, не правда ли?

Хозяйка дома слегка покраснела.

— Я не знаю его, — произнесла она вяло. — Кто это?

— Именно об этом я вас и спрашиваю!

— Но, в конце концов, это глупо! Как вы можете от меня требовать вспомнить, кто стоял рядом со мной, после стольких лет?