Шрифт:
Посетители были поражены. Своими орбитами, в которых не было глаз, животное смотрело вдаль. Могучие крылья, казалось, трепетали от желания раскрыться и унести в пространство пигмеев, которые с удивлением разглядывают его, величавого и безмолвного очевидца прошлых веков.
— Спасены! — сказал наконец Анри, почти шепотом. — Спасены благодаря странной, непонятной, почти чудесной случайности. Целый остов, приспособленный для полетов, в сто раз лучше, чем все, что могли придумать люди. Он заменит, по крайней мере, наиболее поврежденные части нашей машины: плечевую кость, ребра. Мы спасены!
— Однако, — заметил капитан, — всем нам не поместиться в вашей машине, даже если вам удастся ее восстановить!
— Да, хотя птица и очень внушительных размеров, всем нам в ней было бы тесно, — улыбаясь, отвечал Анри. — Но те, которые улетят, прежде всего позаботятся послать помощь оставшимся!
— Вы, конечно, рассчитываете подняться на аэроплане первый?
— Понятно. Я один только и умею управлять мотором!
— Вы, разумеется, захотите взять с собой брата? — вздохнул капитан.
— Брат — мой первый помощник!
— Откровенно говоря, я был бы не прочь оставить его здесь. О, не думайте, что я вам не доверяю! — возразил он, заметив нетерпеливое движение Анри. — Но вы знаете, в каком состоянии мой экипаж. Если они увидят, что вы улетаете одни, они будут убеждены, что вы оставите их на произвол судьбы. Они, пожалуй, даже попытаются удержать вас. Они близки к сумасшествию, и только железная дисциплина сдерживает их!
— Я, кажется, понимаю вас, капитан. Вы хотели бы оставить брата в качестве заложника?
— Боюсь, что придется поступить так!
— Но мне нужен по крайней мере один помощник. Нас было четверо, когда мы оставили Париж: мой брат, Вебер, Ле Ген и я!
— Всех отпустить невозможно, — возразил капитан, — придется выбрать кого-нибудь из них. Повторяю, что я предпочитаю, по многим соображениям, оставить здесь вашего брата!
— Это условие?
— Непременное, единственное, на котором я согласен предоставить все, что имеется на «Соме», в ваше распоряжение для починки вашей машины!
— Хорошо, — сказал, подумав, Анри, — я согласен, капитан; хотя, позвольте заметить вам, от французов не нужно требовать заложников, чтобы заставить их сдержать данное слово…
— Никто не сомневается в вашей честности! — запротестовал капитан. — Но я не могу поступить иначе. Это мой долг!
— Помните, однако, что от успеха моего путешествия зависит спасение всех. Если из-за недостатка помощников экспедиция не удастся!..
— Если вам нужны руки, располагайте всем экипажем. Вы можете взять с собой Вильсона или даже механика, если желаете!
— Позвольте же и мне высказать мои условия, капитан: мое изобретение составляет пока тайну, и я допущу на аппарат только француза!
— Тогда возьмите Вебера или Ле Гена!
— Хорошо, — ответил Анри. — А теперь за дело! У нас нет ни минуты лишнего времени!
ГЛАВА XIV. Приготовление к бегству
Отправились разыскивать Вебера, чтобы поделиться с ним новостью и заручиться его помощью. Без него немыслимо было бы строить новый аэроплан.
— Куда он девался? — говорил молодой инженер, спускаясь по крутому склону от гнезда Эпиорниса, — Надо не медля приступить к работам!
— Где он? — сказал Жерар. — Хлопочет над устройством внутренности нашего жилища, изготовляет мебель, утварь и прочее. С тех пор, как капитан Марстон узнал его способности, он не дает ему ни минуть покоя. Наверно, и сейчас он устраивает какую-нибудь печку или сковородку собственного изобретения!
Жерар угадал: повернув за угол скалы, где под естественным гранитным навесом была устроена кухня, они застали Вебера в оживленных переговорах с поваром по поводу устройства котла высокого давления для выварки жирного мяса пингвинов. В настоящем его виде никто не переносил мяса этой птицы, и повар просто не знал, что делать, чтобы приготовить его более прилично.
Анри и Жерар попросили Вебера отложить это важное дело и последовать за ними. Они сообщили ему о своей находке. Ученый пришел в восторг при виде этого ископаемого существа давно минувших лет. Даже мысли с возможности личного освобождения он обрадовался меньше. Он почти не замечал опасностей, лишений, бедствий, которыми сопровождалось их предприятие. Он почти не сознавал, где он находится, жил как-то вне времени и пространства, мечтал, делал вычисления или же работал над мелкими изобретениями на пользу окружающих. На этом печальном утесе он чувствовал себя почти так же хорошо, как среди утонченной роскоши.