Цепочка гуардов по эту сторону оврага редела; юноши, впервые прошедшие испытание, радостно толпились на противоположной стороне, криками подбадривая всех, ступающих на бревно. Близилась очередь Эгерта; мальчики-оруженосцы, которым давно пора было выполнить приказ и увести коней, задержались ради редкой возможности видеть новый трюк лейтенанта Солля.

Карвер, последний в колонне перед Соллем, ступил на бревно. Сначала он шёл небрежно, даже развязно, но где-то на середине сбился с шага и нервно, раскинув руки, закончил переход. Прежний Солль не упустил бы возможности презрительно свистнуть приятелю в спину — но тот Эгерт, которому предстояло сейчас ступить на бревно, только перевёл дыхание.

Теперь все гуарды выстроились на противоположном берегу — и все, как один, вопросительно глядели на Солля.

Он заставил себя подойти; светлое небо, зачем же так дрожат колени?!

Его сапог неуверенно встал на отёсанный край. Перейти на ту сторону невозможно; бревно гладкое, нога обязательно соскользнёт, Эгерт в лучшем случая охромеет, как тот несчастный…

Все ждали; начало Эгертового трюка было совсем уж необычным.

В который раз облизнув сухие губы, он сделал шаг — и зашатался, ловя руками воздух. На том берегу засмеялись — решили, что он ловко притворяется неумёхой.

Он сделал ещё полшага — и ясно увидел дно оврага, и острые камни на дне, и своё изувеченное тело на камнях…

И тогда, подняв тоскливые глаза на предстоящий ему путь над пропастью, он решился.

Решился, поспешно отступил, несколько театральным движением схватился за грудь. Дёрнулся, будто в конвульсии; зашатался и, ловко спрыгнув с бревна, замертво повалился на землю.

Подёргиваясь в куче прошлогодних листьев, Эгерт лихорадочно вспоминал признаки страшных болезней, о которых он когда-либо слышал — падучая, припадки… Хорошо бы, чтоб пена на губах — но во рту было сухо, как в брошенном колодце, и недостаток симптомов пришлось восполнять совсем уж немыслимыми телодвижениями.

Удивление и смех на той стороне сменились криками ужаса; первым подбежал тот подросток, которому Эгерт доверил жеребца. Светлое небо! От стыда и унижения у Солля заложило уши, но выбора не было, и он бился, подобно выброшенной на берег рыбине, хрипел и задыхался, пока капитан с Карвером и Дроном не обступили его со всех сторон. Минут десять его приводили в чувство — тщетно; стиснув зубы и закатив под лоб глаза, Солль старательно изображал покойника — только если настоящие покойники в таких случаях остывают и покрываются синевой, то Эгерт был горяч и красен — от ни с чем не сравнимого, жгучего стыда.

Встревоженный внезапной болезнью лейтенанта Солля, капитан немедленно отослал его в город. Он хотел было дать сопровождающего, но Эгерт сумел отказаться; капитан подумал про себя, что и в тяжёлой болезни Солль проявляет редкостное даже для гуарда мужество.

Отец Солля взволновался не меньше капитана; едва Эгерт успел стянуть сапоги и повалиться в кресло, как в дверь его комнаты постучали — вежливо, но твёрдо. На пороге обнаружились Солль-старший и невысокий щуплый человечек в сюртуке до пят — доктор.

У Эгерта не было другого выхода, как сквозь зубы пожаловаться на недомогание и дать себя осмотреть.

Врач весьма обстоятельно обстучал его молоточком, ощупал, прослушал, едва ли не обнюхал; потом долго и вопросительно заглядывал Эгерту в глаза, оттянув при этом его нижние веки. Всё так же сквозь зубы Эгерт выдавливал ответы на очень подробные вопросы, некоторые из которых заставляли краснеть: нет, не болел. Нет. Нет. Прозрачная. Каждое утро. Раны? Может быть, несколько пустяковых царапин. След на щеке? Несчастный случай, и уже совсем не беспокоит.

Солль-старший нервничал; руки его так мучили одна другую, что грозили истереться в кровь. Пожелав заглянуть Эгерту в глотку, врачеватель едва не оторвал ему язык; потом вытер руки о белоснежную салфетку и, вздохнув, порекомендовал обычное средство поставленных в тупик докторов: кровопускание.

Через минуту в комнату был доставлен большой медный таз; лекарь раскрыл чёрный саквояжик, откуда явились на чистую скатерть сияющие, как весенний день, скальпели и ланцеты. Звякнули в ящичке маленькие круглые банки, старая управительница притащила свежую простыню.

Все эти приготовления вгоняли Эгерта в глухую чёрную тоску; временами ему казалось, что лучше было бы вернуться на манёвры. Отец, обрадованный, что может хоть как-то помочь захворавшему сыну, заботливо помог ему снять рубашку.

Приготовления были закончены. Впрочем, когда Солль увидел деловитое лезвие в неумолимой лекарской руке, как-то само собой выяснилось, что кровопускание не состоится.

— Сын мой… — пробормотал отец растерянно. — Светлое небо, вы действительно очень больны…