Такого паршивого утра припомнить не могу. Никто и не думает вылезать из мокрых спальников. Хотя у нас их шестнадцать штук, ни одного сухого не осталось. Дождь идет уже часов восемь кряду, везде лужи и озера. Все лежат, уткнувшись в спальники, дрожат от холода.

— Ну что, вставать будем? — ни к кому не обращаясь, спрашивает Одинцов.

— Я, кажется, болею, — уклоняется Инна.

— Анька тоже пусть лежит, — вступает Сакин.

— Пусть дамы остаются в доме, а мы попробуем развести огонь. Может, поесть приготовим, — включаюсь я в светскую беседу.

— Пошли. — Одинцов наконец решился.

— Надо еще крышу опустить с этой стороны, — предлагаю я как лицо, наиболее пострадавшее от несовершенной крыши.

— Тогда ты займись крышей, а мы с Одинцом — костром. — Сакин тоже встает.

В поисках сухих дров проходят первые полчаса. Тем временем Сереги продолжают ломать плот. Бамбук — незаменимая вещь в этих условиях. В любой дождь он внутри остается сухим, а значит, горючеспособным. Тем временем Сереги устанавливают: зажигалка от сырости приказала долго жить. Невеселое известие перевариваю наверху, продолжая совершенствовать крышу. Дождь заливает глаза. Время от времени глотаю пресную воду, льющуюся с неба, и продолжаю подрубать крепление крыши. Огромная конструкция трещит от напряжения, держится только на одной веревке. Испещрив пальму порезами, наконец справляюсь с распоркой, и она оседает по пальме до ее изгиба. То, что надо: теперь я защищен от ветра с моря.

Ребята продолжают попытки добыть огонь. Это уже не раз испытанное ощущение, когда безумно хочется тепла или света, но ты не в силах получить желаемого, никогда не забуду. Вот когда понимаешь, что означает слово «НЕВОЗМОЖНО»; когда чувствуешь свое бессилие и злость, а порой и отчаяние. Абсолютно все промокло и отсырело, а для того чтобы разжечь костер, нам позарез нужно что-нибудь относительно сухое, годное на растопку. Обшарив все вокруг, два Сергея приходят к оригинальному решению: они хотят одеколоном смочить клок волос и использовать его в качестве легковозгораемого трута.

Девушки от идеи обезумевших от холода парней приходят в шок. «Мы свои волосы не отдадим», — испуганно заявляют они в один голос. Ребята и не настаивают, они уже смотрят на меня. Я даже не сразу понял, чем вызван их интерес к моей персоне. Прощание с частью шевелюры мне далось значительно легче, чем нашим девушкам, сраженным находчивостью и жестокостью Сергеев. Смочив одеколоном прядь, мы сгрудились вокруг стола под навесом. Бамбуковый футляр со спичками я позавчера отдал Одинцову. Как и все Акулы мужского пола, я точно знаю, что осталось две спички. Если повезет, хватит на все оставшееся время.

Серега лезет в карман за футляром, все молчат в ожидании чуда. Каждое движение Сереги под пристальным наблюдением. Он не торопится. Спешка здесь ни к чему. Он достает бамбуковый тубус, переворачивает его, оттуда сначала выливается вода и лишь затем выпадают две размокшие охотничьи спички. Гробовая тишина сопровождает это действо. В маленькой лужице на руке Одинцова лежит наша надежда на тепло.

Его, понятное дело, никто не ругает. Не потому, что он лидер, а потому, что ссориться в нашем положении — последнее дело. Мы просто разом отворачиваемся от того места, где только что сгрудились. «М-да….» — крякает каждый потихоньку. Лучше подумать о том, как решить проблему. В душе проклинаю себя за то, что отдал ему спички. Раньше они всегда были под моим контролем. Я заворачивал их в две банданы, надевал на них презерватив, паковал в полиэтиленовый пакет и прятал в рюкзак. Халатность Одинца непростительна тем более, что я лишился части волос. Девчонки выглядят просто ужасно. Обе бледные, видимо, температурят. У Аньки к тому же раздулась губа. Сакин тоже болеет, но не признается, чтобы не показать слабости.

— Ночью, похоже, застудил почки, — жалуюсь я.

— Ты почему на плот к нам не перебрался? — Анька подает наконец признаки жизни.

— Я думал, что там места нет.

— Ты что?! Здесь ввосьмером раньше помещались. Лезь к нам.

Без лишних уговоров перебираюсь на более теплый плот. Там также мокро, но не задувает ветер. Видимо, пришел долгожданный сезон штормов. Долгожданный он потому, что мы уже давно предвидели похолодание и ветры с непрекращающимися дождями. Лежим все вместе. Шведская семья, да и только.

Сегодня по расписанию конкурс. Мы надеялись, что он не состоится из-за непогоды, но «боги» непреклонны. Чуть ли не пинками нас выгоняют к лодке. Все мокрые, грязные, больные и злые на все вокруг, но только не на соплеменников. Мы сейчас дружны, как никогда. Интересно, что за конкурс можно провести в таких условиях? В почте говорилось что-то о равновесии…

Ответ не заставляет себя долго ждать. Нам предстоит под дождем стоять в море на пяти жердочках, сдвинутых вместе. Периодически Бодров будет вынимать из них одну за другой. Последний устоявший получит тотем.

Этот конкурс значит для меня так же много, как и предыдущие, и в то же время уже привычного драматизма ситуации я не ощущаю. Конечно, я хочу победить в нем, чтобы продолжить свое независимое шествие к победе. Но если этого не произойдет, я не буду потрясен поражением так сильно, как это могло бы случиться раньше. Да и поражением это вряд ли теперь назовешь. Слишком трудно, а скорее, невозможно пробиться сквозь ряды этого могучего альянса, даже если я выиграю сегодня, завтра… Рано или поздно я проиграю, и судьба моя будет решена.