Пока Ведер и Кадер разъезжали по округе и трубили всю эту мерзкую чушь, в Маттиасгорден приходили люди, чтобы попрощаться с Юнатаном и поблагодарить его за все то, что он сделал для них. Я даже не знал, как много подвигов совершил мой брат.

– Мы никогда не забудем тебя, – говорили они со слезами на глазах.

Они приносили хлеб и давали ему, хотя им самим почти нечего было есть.

– Хлеб нужнее тебе, ведь тебе предстоит тяжкий и опасный путь, – говорили они.

И спешили уйти; им хотелось успеть услышать еще раз, что провозгласят Ведер и Кадер. Только собственной утехи ради.

Солдаты наведались и в усадьбу Маттиасгорден. Когда они вошли, я, смертельно испуганный, сидел на стуле в кухне, не смея пошевельнуться. Но Маттиас был настроен весьма бодро и даже задорно.

– Чего вы ищете? – сказал он. – Сдается мне, что такого Юнатана Львиное Сердце и на свете-то нет. Вы его просто выдумали, чтобы вам дозволили рыскать по всей округе, бездельничать и отбирать у людей последнее.

Отбирать последнее – как раз этим-то они и занимались. Начали они с горницы. Выкинули на пол все постельное белье, перины и подушки. Потом рылись в шкафу, и все, что там было, также выбросили на пол. И это было просто глупо с их стороны, неужто они и в самом деле думали, что Юнатан прячется в шкафу?

– Может, посмотрите заодно и в шкафу с ночными горшками? – спросил Маттиас.

Ну и разозлились же они!

И, выйдя на кухню, набросились на буфет с посудой, а я, сидя на своем стуле, чувствовал, как во мне закипает ненависть. Как раз в тот самый вечер мы с Юнатаном должны были уйти из Долины, и я подумал: «Если они сейчас найдут его, я не знаю, что сделаю!» Нет, такая несправедливость просто немыслима, не могут они схватить его в эти его самые последние часы в Долине Терновника.

Маттиас набил буфет старым платьем, и овечьей шерстью, и всякой ненужной утварью, чтобы приглушить все звуки, доносившиеся из тайника, и весь этот хлам они выкинули на пол кухни.

А потом! А потом мне захотелось кричать так, чтобы рухнул и обвалился весь дом. Да, потому что один из них нажал плечом на буфет, чтобы отодвинуть его в сторону. Но я не закричал. Я сидел совершенно окаменевший на стуле и только ненавидел его, ненавидел его грубые руки, и толстый затылок, и бородавку на его лбу! Я ненавидел его потому, что знал: сейчас, сию минуту он увидит дверь тайника, а это значит – конец Юнатану!

Но тут все-таки раздался крик. Крик Маттиаса.

– Глядите, пожар! – кричал он. – Разве Тенгиль приказал вам поджечь дом?

Не знаю, как это произошло, но все так и было, как он кричал. Загорелась овечья шерсть на полу, и солдаты поспешно кинулись ее тушить. Они прыгали и затаптывали огонь ногами, сыпали проклятия и шумели, а под конец опрокинули на пол бочку с водой. Так что пожар прекратился, едва успев начаться. Но Маттиас все равно ругался и был страшно зол на них.

– Вы что, совсем ума лишились?! – кричал он. – Разве можно выбрасывать шерсть на пол рядом с очагом, где тлеют угли и вовсю трещат дрова?

Тот, что с бородавкой на лбу, пришел в ярость.

– Молчи, старик! – заорал он. – А не то я сумею хорошенько заткнуть тебе рот!

Но Маттиас не дал себя запугать.

– Во всяком случае, вам не мешает убрать за собой! – сказал он. – Гляньте, какой здесь разор и грязь! Словно в свинарнике!

Его слова оказались самым верным способом выдворить их из дома.

– Убирай свой свинарник сам, старик! – сказал тот, что с бородавкой на лбу, и впереди всех прошествовал к дверям. Все остальные последовали за ним. Выходя из дома, они широко распахнули дверь и не затворили ее за собой.

– Дурачье! Совсем ума нет! – сказал Маттиас.

– Вот повезло, что начался пожар, – сказал я. – Подумать только, как повезло Юнатану!

Маттиас подул на кончики своих пальцев.

– Да, неплохо устраивать иногда небольшие пожары, – сказал он. – Хотя можно и обжечься, когда наспех хватаешь пылающие угольки из очага голыми руками.

Но конец нашим горестям еще не наступил, хоть я уже и поверил в это.

Они искали Юнатана и в конюшне, а затем тот, что с бородавкой на лбу, подошел к Маттиасу и сказал:

– У тебя, старик, две лошади! А ведь никто в Долине Терновника не смеет держать больше одной. И ты это знаешь! Мы пошлем сюда нынче вечером человека с другого берега. Он возьмет вот эту, с белой звездочкой на лбу, ее ты должен отдать Тенгилю.

– Но это лошадь мальчика! – сказал Маттиас.

– Ну и что! Теперь она все равно принадлежит Тенгилю.

Да, так он сказал, этот солдат. И я заплакал. Ведь как раз нынче вечером мы с Юнатаном должны были уйти из Долины Терновника. Наш длинный подземный ход был готов. И как нам увести с собой Грима и Фьялара? Ведь им не вползти в какой-то там подземный ход. Ну и скотина же я, что не понимал этого раньше! Того, что нам придется оставить наших лошадей у Маттиаса. Что за напасть! Как назло, все складывается против нас! Фьялар достанется Тенгилю! Как только сердце мое не разорвалось, когда я услыхал эти слова!