– Но почему...

– Никаких «почему», – отрезал граф. – Слушай, Роналд, даю тебе месяц на размышление. Ты проведешь его здесь. Если же по истечении этого срока ты вновь откажешься мне повиноваться, то покинешь этот дом с одним шиллингом в кармане.

Лорд Роналд ничего не ответил. Он стремительно выскочил из комнаты, столь же стремительно вскочил на лошадь и как безумный поскакал во всех направлениях.

Как только за Роналдом захлопнулась дверь библиотеки, граф, обессилев, опустился в кресло. Выражение лица его изменилось. Теперь это был не надменный аристократ, а затравленный преступник.

– Роналд должен жениться на этой девушке, – чуть слышно прошептал он. – Скоро она все узнает. Тучимов бежал из Сибири. Он все знает и не станет молчать. К ней перейдут все рудники и с ними это поместье, а я... Однако довольно.

Граф встал, подошел к буфету, осушил ковш джина с перцовкой пополам и снова стал благороднейшим английским аристократом.

Как раз в эту минуту в конце аллеи показался высокий кабриолет, которым правил грум в ливрее графа Ноша; рядом с грумом сидела молоденькая девушка, почти еще ребенок, ростом едва ли не меньше самого грума. Плоская шляпка с черными ивовыми перьями скрывала ее лицо, до того похожее на лицо, что всякий сразу видел, что это лицо, Нужно ли говорить, что это была гувернантка Гертруда, которая как раз в этот день должна была прибыть в Ношем Тоз и приступить к исполнению своих обязанностей.

В ту самую минуту, когда кабриолет въехал в аллею, со стороны дома показался всадник – высокий молодой человек с удлиненным аристократическим лицом, обличавшим его знатное происхождение, верхом на лошади, морда которой была еще длиннее, чем лицо молодого человека.

Но кто же этот высокий юноша, который с каждым скачком лошади все приближается и приближается к Гертруде? Ах, кто же он? В самом деле, кто? Догадываются ли мои читатели, что это не кто иной, как лорд Роналд?

Встреча молодых людей предопределена судьбой. Все ближе и ближе приближаются они друг к другу. Наконец на одно короткое мгновение они встречаются. Гертруда поднимает голову и обращает к молодому аристократу глаза, столь удивительно похожие на глаза, что кажется, будто они покрыты глазурью, а лорд Роналд устремляет на сидящую в кабриолете девушку взор очей столь очевидный, что только очки или бочки могли бы затмить его выразительную очевидность.

Может быть, то занялась заря любви? Наберитесь терпения, и вы все узнаете. Не будем портить рассказ.

А теперь поговорим о Гертруде. Гертруда де Мон-моранси Мак-Фиггин не помнила ни отца, ни матери. Оба они умерли за много лет до ее рождения. О матери Гертруде почти ничего не было известно. Она знала лишь, что та была француженкой, женщиной необычайной красоты, у которой все родственники и даже деловые знакомые погибли во время революции.

Тем не менее Гертруда свято чтила память родителей. На груди она носила медальон, в котором бережно хранила миниатюру матери, а на спине (за воротом) – дагерротип отца. Портрет бабушки всегда был у нее в рукаве, изображения двоюродных братьев и сестер торчали из башмаков, а под собою она... Впрочем, достаточно, вполне достаточно.

Об отце Гертруда знала и того меньше. Он был англичанин знатного происхождения и много лет прожил за границей, кочуя из страны в страну. Вот и все, что ей было известно. В наследство дочери он оставил русскую грамматику, румынско-английский словарь, теодолит и сочинение по горному делу.

С младенческих лет Гертруда воспитывалась у тетки, которая заботливо наставляла ее в основах христианства, а заодно, на всякий случай, познакомила и с мусульманством.

Когда Гертруде минуло семнадцать, тетка умерла от водобоязни при обстоятельствах весьма загадочных. В тот день ее посетил какой-то незнакомец, с лицом, заросшим густой бородой, судя по одежде – русский. Когда после его ухода Гертруда вошла к тетке, она нашла ее в состоянии острого коллапса, быстро сменившегося эллипсом, из которого больная так и не вышла.

Во избежание пересудов объявили, что она скончалась от водобоязни. И вот Гертруда осталась одна как перст. Что делать? – вот вопрос, естественно вставший перед девушкой.

Однажды, когда Гертруда сидела, размышляя над своей участью, ей на глаза попалось объявление: «Требуется гувернантка, знающая французский, итальянский, русский и румынский языки, музыку и горное дело. Жалованье 1 фунт 4 шиллинга 4 1/2 пенса в год. Обращаться к графине Нош, Белгрейв Террас, 41, 6, с 11.30 до 11.35 ежедневно».

Природа наделила девушку быстрым умом: не прошло и получаса, как она обратила внимание на одно чрезвычайно странное обстоятельство – требования, предъявляемые к гувернантке в этом объявлении, полностью совпадали с тем, что она сама знала и умела делать.

Точно в указанное время она предстала перед графиней Нош на Белгрейв Террас. Графиня приветствовала ее с такой очаровательной простотой, что Гертруда сразу почувствовала себя легко и свободно.

– Вы хорошо владеете французским? – спросила графиня.

– Oh, oui, – скромно ответила девушка.

– И итальянским?-продолжала графиня.

– Oh, si, – ответила Гертруда.

– И немецким? – в полном восторге спросила графиня.

– Ach, ja, – отвечала Гертруда.

– И русским?

– Yaw.

– И румынским?

– Yep.

Пораженная необычайными познаниями девушки в иностранных языках, графиня посмотрела на нее внимательнее. Где она видела эти черты? В раздумье провела она рукой по лбу и сплюнула на пол. Но нет, воспоминание ускользало от нее.