Щелкнул маленький тумблер. В глубине убежища зажегся свет.

В углу уже трещал защищенный от сырости электрогенератор.

«Нора» представляла собой небольшое прямоугольное помещение с круглым столом посередине, длинной деревянной койкой у стены и шкафом, набитым всем необходимым.

Майор усадил женщину на узкую жесткую скамью и принялся методично осматривать содержимое ящиков.

Здесь было все самое необходимое: оружие, радиопередатчик, съестные припасы длительного хранения, зашифрованные карты и даже полный комплект эсэсовской полевой формы. Вот только размер слегка великоват, как видно, универсальный.

— Есть хочешь?

Рита отрицательно мотнула головой.

— Пить?

— Нет.

Карел придвинул к столу ящик с гранатами и, усевшись сверху, ловко открыл ножом банку немецкой тушенки марки «Вестфальский патриот». На темно-красном фоне был изображен Йозеф Геббельс, толкающий с трибуны пламенную речь.

Странный способ пропаганды национального патриотизма.

— Теперь спрашивай, — прожевав, пробурчал майор, думая о том, как там поживают его ранения.

Находясь в чужом теле, он, как обычно, не чувствовал боли, но донору придется несладко. Во всяком случае, на движениях ранения пока никак не сказывались.

— Кто вы? — едва слышно, прошептала Рита, не поднимая опущенной головы.

Нечесаные, слипшиеся волосы полностью скрывали ее бледное изможденное лицо. Карел решил соврать:

— Друг.

— Это я поняла.

— Меня просил позаботиться о тебе один... м... м... сослуживец. Может, вспомнишь своего одесского приятеля?

Женщина оживилась.

— Вас послал ко мне Карел?

— Ну да, мы служим в одном разведуправлении.

— Он жив, с ним все в порядке?

— Пока что да, хотя работенка у нас вредная.

— Расскажите мне о нем.

— Послушай, тебе мало того, что он тебя спас? Майор осекся.

Тема была скользкой. Как бы себя ненароком не выдать. Рите незачем знать всю правду. Если их все-таки схватят, то ей наверняка промоют мозги.

Женщина немного помолчала, что-то обдумывая, затем спросила:.

— Что это был за коридор и двери, двери, двери... Мне это привиделось в бреду, ведь так?

— Нет, не привиделось. Но об этом лучше потом, когда выберемся отсюда.

— Они снова идут по следу, да?

— Наверняка. Но шансы у нас велики. Пока велики.

— Так, значит, вы из советской разведки, как и Карел?

— Разведки? — переспросил майор, — Можно сказать и так. Мы — основная головная боль Третьего рейха.

— Скажите, зачем вы меня спасли?

— Но разве я только что не объяснил? За тобой меня послал Карел...

Женщина вымученно усмехнулась:

— И только?

— А тебе этого мало?

— Мы не виделись много лет... Одно время вели переписку, но война и ее оборвала. Получается, все эти годы он помнил обо мне?

— Послушай, давай закроем эту тему. Когда будем в России... в Москве, ты сама его обо всем расспросишь, хорошо?

Рита молча кивнула, но взгляд ее при этом посуровел.

— Теперь у меня вопрос... — Карел не спеша достал из аптечки нужное лекарство, мощнейший транквилизатор СИМ-А7. — Скажи, почему ты мне не позволила тогда в лагере убить этого немца, подполковника?..

Женщина ответила не сразу, а когда ответила, то ее слова здорово удивили майора, заставив сразу же насторожиться.

— В нем было меньше Тьмы, чем в других.

— В ком в других?

— В прочих немецких солдатах. Многие из них, особенно эти... волки...

— Вервольфы?

— Да, они. Внутри у них пустота. Холодная зияющая дыра, и она дышит, будто что-то заглядывает в наш мир с иной стороны. Они не люди, не живые... Словно видишь двигающуюся совершенную куклу-марионетку: нити идут не наверх, а вниз, под землю, их постоянно кто-то дергает, и только тогда куклы двигаются...

И откуда у нее брались силы все это говорить?

Словно что-то подпитывало ее изнутри, некий невидимый живой источник, иначе в лагере не выжить, иначе можно наверняка сломаться, потерять все человеческое, а взамен получить черный билет в один конец.

— Что за Тьма, о которой ты говоришь?

— Она есть в каждом, будь то человек или зверь. У кого-то больше, у кого-то меньше. Но самое страшное, что с каждым днем она растет в людях. Когда ее немного, человек еще может сопротивляться, как тот немец, что помог мне, но не смог помочь тысячам других. В отличие от прочих он способен сопротивляться.