– В замке есть печь, – сказала Яска.

– И множество охотников попортить скорлупу.

– Нет. Они могут мечтать об этом. Но не решатся. Они боятся личинок больше, чем ты. Смотри, как долго они хранили те два яйца. А разбил только Бран. И то с трудом.

– У меня нет времени носиться с коромыслом, разводить огонь, кочегарить… У меня нет времени! – повторил он с прорвавшимся отчаянием. Все происходило страшно медленно: рабы медленно уносили и закапывали мертвые тела, вольнонаемные неторопливо собирали разбредшихся рогачей, ставили на колеса опрокинутые повозки, повара едва-едва ворочали ложками в чанах с обеденной кашей…

– Я могу покараулить, – тихо предложила Яска. – Я понимаю – это важно.

Он провел ладонью по ее волосам. Прижался лбом ко лбу:

– Устала? Испугалась?

– Ничего, – она нервно сглотнула. – Только хочется… помыться. Мне как-то не по себе. Все это… эти… Гарь.

– Потерпи. Скоро отдохнем.

– Да… Дол-Шерт был очень хитрый, сильный… Но он не знал, с кем связался. Он вообще ничего о тебе не знал.

– Мы не успели сойтись поближе.

– Ты шутишь, что ли?

– Непривычно?

Она через силу засмеялась.

– У гекса плохо с чувством юмора, – признался Развияр. – Поэтому их никто не любит.

– Я люблю тебя.

Он отстранился. Погладил ее по щеке. Остались черные полоски сажи.

– В твоей спальне устроим бассейн. Светлячки будут гореть под водой. Ты сможешь купаться, когда захочешь, ваше могущество.

Она закрыла глаза. Развияр поцеловал ее, повернулся и пошел к замку.

По лицу главного зодчего он понял все раньше, чем тот открыл рот. И зодчий, увидев взгляд Развияра, тоже все понял – и замер с опущенной челюстью.

– Ну?

– Мы внимательно осмотрели… Э-э-э… несущие конструкции…

– И что?

– Замок вырезан в скале таким образом, что скала же является, э-э-э, фундаментом…

– Я знаю! Дальше?

Зодчий в отчаянии покачал головой. Вытер со лба капли пота:

– Вы можете убить меня, господин, но я не понимаю… как это строение до сих пор стоит, – он развернул тугой свиток бумаги. – Смотрите, – палец с желтым ногтем уперся в переплетение линий на грубом чертеже. – Трещины в основании… уходят в глубину горы… пласты смещаются… Замок может обрушиться в любую минуту. А если мы начнем что-то делать, укреплять, достраивать… Вместе с замком, скорее всего, просядет целый пласт, гора осядет в реку, полностью изменится ландшафт… Лучшее, что можно сделать – бежать отсюда, бежать как можно скорее!

Зодчий понял, что говорит в мертвой тишине. Осекся. Оторвал глаза от плана, заглянул в лица Брану, Кривуле, стражникам, Луксу. В отчаянии обернулся к Развияру:

– Умоляю. Поверьте мне. Я много строил, в том числе в горах. Мы все сейчас подвешены над пропастью… Позвольте мне уйти!

Его голос сорвался.

Очень долго все молчали. Потом в недрах горы что-то гулко треснуло, и пол дрогнул под ногами. Зодчий втянул голову в плечи.

– Мне нужны деревянные носилки, – бесцветным голосом сказал Развияр. – Хорошие, прочные и легкие. Мне нужен бархат, самый дорогой, какой только остался, и подушка с золотым шитьем. Мне нужна кисея, парча, золотые и серебряные украшения…

– Ты что, хочешь устроить коронацию? – резко спросил Кривуля.

– Нет, – Развияр ухмыльнулся. – Лукс, помоги мне. Надо сделать важное дело. Один я не смогу… Боюсь.

Они укрыли носилки бархатом.

Медленно и осторожно переложили на бархат то, что осталось от Утра-Без-Промаха. Всех, кто спускался в его пещеру, потом долго бил озноб.

Вечерело. При зажженных факелах похоронная процессия двинулась к замку. Развияр шел впереди.

Платформа для спуска в шахту была кое-как сколочена и привешена к блокам. Лукс то и дело вытирал вспотевший лоб тыльной стороной ладони.

– Дружище, – сказал ему Развияр. – Ты… если хочешь – оставайся.

Лукс помолчал.

– Прими за меня решение, всадник, – попросил еле слышно.

– Если оставляешь решать мне… Тогда пошли.

Лукс затрясся от носа до хвоста, но ничего не сказал. Вместе с Развияром они установили носилки на подвесной платформе. Утро-Без-Промаха был теперь очень легким. Бархат, парча, золотое шитье украшали его погребальное ложе. Два факела горели в изголовье.

– Опускайте медленно, – сказал Развияр. – Если дерну за веревку – стоп. Два раза – поднимайте.

Заработали заново смазанные блоки. Платформа качнулась и пошла вниз. Вверх поползли стены со следами зубов: когда-то здесь трудились скальные черви.

Трещины в стенах, поначалу тонкие, становились тем шире, чем ниже опускалась платформа. Разломы опутывали шахту, будто кровеносные сосуды. Все громче и явственнее слышался треск, будто от перемалываемых костей.

– Расскажи мне об озере Плодородия, – сказал Развияр.

– Не могу, – Лукс сглотнул. – Во рту сухо.

– Расскажи, как поднимается туман над водой.