— Вы были моряком? — спросил Фред.

— Все служащие маяка — бывшие моряки.

— Да, конечно, они должны знать морскую жизнь и все, что связано с судоходством, сигналы, курсы.

— И должны быть привычны к одиночеству…

У дверей жилого дома Харбингер, что-то вспомнив, обратился к следовавшей за ним толпе:

— Вы меня извините. Сейчас я не могу вас впустить. Сами понимаете — мужское хозяйство… какой там может быть порядок.

Словно устыдившись, провожаемый добродушным смехом, он торопливо вошел в дом. Но если оставшиеся во двере полагали, что Харбингер теперь убирает свое жилье, застилает постель и собирает разбросанную одежду, они заблуждались. Там ничего не было раскидано, каждая вещь была на своем месте. Только в комнате Харбингера на столе находился предмет, которому там не следовало быть. Этот предмет — портрет молодой женщины — он запрятал в ящик стола под бумаги, потом немного выждал и пошел впустить оставшихся у входа.

Пассажиры сидели у пылающего камина, грелись и сушили одежду. Экипаж яхты разместился в другом помещении. Кок готовил кофе и жарил яичницу на завтрак — продукты ему дал Харбингер. Подкрепившись и обогревшись, женщины зашли в комнату Харбингера привести себя в порядок, а мужчины остались курить в дежурном помещении маяка. Харбингер связался по телефону с ближайшим портом и сообщил о гибели «Полуночной мечты*. Спасенные могли выбраться отсюда только по суше, так как зыбь еще была слишком велика, чтобы рискнуть на переполненной моторке, выйти в открытое море. Из города обещали» выслать в Кренлирокский поселок несколько автомобилей, но они могли прибыть только к вечеру, следовательно, спасенные должны были целый день провести на маяке.

Вальтер Дорман пошел сообщить об этом дамам. На минуту Фред Кемпстер .и Харбингер остались вдвоем, так как Реджинальд Джибс взобрался на башню маяка и фотографировал местность — свой фотоаппарат он все-таки спас.

Теперь, когда страх и волнения были позади, Фред Кемпстер стал внимательнее приглядываться к тому, что его окружало, к предметам и людям. Эдуард Харбингер снял дождевик и зюйдвестку. В темно-синей куртке, смуглолицый, со слегка растрепанными волосами, сидел он за столом и что-то записывал в маячный журнал. Повнимательней всмотревшись в это лицо, Кемпстер подумал, что он где-то видел его раньше. Ему показались знакомыми эти строгие, мужественные черты. Тщетно силясь припомнить, откуда ему знакомо это лицо, Фред заговорил:

— Скажите, не встречались ли мы раньше?

— Кажется да, мистер Кемпстер, — отвечал Харбингер, не подымая глаз от журнала и продолжая что-то записывать.

— Так вы меня знаете? — встрепенулся Фред и с напряженным интересом уставился на смотрителя маяка.

— Да, конечно. Но что же тут удивительного? Смотрители маяков знают всех наиболее видных деятелей судоходства своей страны. Раз в год мы даже получаем подарки от некоторых пароходств.

— Но я никогда не бывал здесь.

— Когда-то и меня здесь не было, — Харбингер впервые за время их разговора взглянул на Фреда.

— Мы были знакомы? — спросил Фред. — Извините, что я так спрашиваю… мне приходится иметь дело с таким множеством людей, что упомнить всех просто невозможно.

— Ясно. Особенно, если с кем-нибудь из них у вас было совсем пустячное, незначительное дело, — по лицу Харбингера проскользнула усмешка.

— Разрешите узнать ваше имя?

— Эдуард Харбингер.

— Харбингер…

Да, теперь Фред вспомнил все. Ему стало очень неловко. В замешательстве он чиркнул спичку и поднес огонь к уже дымившейся сигарете. Человек, который сидел за столом и, погрузившись в работу, казалось, не замечал его присутствия, не мог быть ему другом. И этот человек спас жизнь ему и его жене, доставил их на берег, и они вынуждены пользоваться его гостеприимством в этом мрачном месте, где птицы не вили гнезд и цветам некуда было пустить корни.

Фреду Кемпстеру стало не по себе. Он поднялся, вышел и долго бродил по побережью мыса. Над скалами с криком кружились чайки. В море не видно было ни одного корабля, ни одной рыбачьей лодки. Лишь черные скалы, бурлящее море да завывание ветра на просторе.

Как тут мог жить человек? Почему Харбингер поселился здесь? Чем больше Фред думал об этом, тем беспокойнее становилось у него на душе. Растерянный и усталый, присел он на какой-то камень и просидел до тех пор, пока не пришел Ако и не позвал его обедать.

После обеда Харбингер сменил своего помощника и заступил на вахту — наблюдал за морем и регистрировал проходившие мимо суда. Улучив минутку, он зашел в лодочный сарай и стал разбирать сети, которые они с Пэном приобрели весной, — в дни отпуска рыбная ловля была хорошим времяпрепровождением. Там в сарае его и нашел Ако.

— Можно войти? — спросил островитянин. На сумрачном лице Харбингера показалась улыбка.

— Входи, Ако, тебе можно. На, посмотри, знают у вас на острове вот этакие веши?

Ако осмотрел сети, перебрал мягкие льняные нити со свинцовыми грузилами у нижней веревки и пробно* выми поплавками у верхней,

— Нет, мистер Харбингер, у нас таких не было.

— Когда вернешься домой, научи свой народ рыбачить сетями, — сказал Харбингер.

— У нас достаточно рыбы ловится на крючки. Куда нам девать ее, если наловим больше, чем можно съесть?

— Это верно, Ако, куда вам девать… Почему ты не остался в Южном море, когда яхта была там?

— Мы не смогли найти Ригонду. Потом мистер Кемпстер получил сообщение о смерти отца и направился прямо домой. А что, лучше было бы остаться на американском берегу?