— Ах так! Неплохая мысль. Но все же, что вы намерены делать?

— Я хочу вернуться в Англию. Там у меня есть небольшой капитал.

— Боюсь, что это невозможно. О выкупе можно будет договориться, и на выгодных условиях. Дон Винсенте — ваш друг. Однако даже он бессилен против инквизиции. И, невзирая на то, каковы ваши верования, они захотят допросить вас, если вы каким-нибудь образом привлечете к себе их внимание. Многие испанцы относятся враждебно к любому иностранцу в их стране. Даже мы, сражаясь за Испанию, испытываем постоянное подозрение.

— Куда же мне тогда податься? Что предпринять?

— Я бы посоветовал вам отправиться в Нидерланды. Я набираю сейчас войска, которые должны соединиться с армией герцога Пармского. Вы можете пойти ко мне волонтером и таким образом избежите их внимания.

— Вы очень добры.

— Добр? Ни с коем случае. Мы, ирландцы, находясь на службе чужеземных армий, научились поддерживать друг друга. Вы — один из нас, хотя, вероятно, ваш род никогда уже не достигнет прежнего положения, во всяком случае при жизни нынешнего поколения.

Мы еще долго обсуждали, какие шаги нужно предпринять. Если я вступаю в испанскую армию, то проблем с выкупом не будет, придется заплатить небольшое возмещение, и все. Я совсем не разбирался в этих вопросах и предоставил вести все переговоры генералу, у которого в этих делах был большой опыт.

Тем временем я ежедневно практиковался в фехтовании и ездил верхом с доном Винсенте. Вечерами сидел в великолепной библиотеке и читал. Оказалось, что хозяин библиотеки никогда к своим книгам не обращался, поскольку, как я с изумлением обнаружил, вообще не умел читать, презирая это занятие и считая его недостойным настоящего идальго. Библиотека же попала в руки семьи вместе с домом, который его дед отнял у мавров. Здесь было много книг на арабском языке, которого я не знал, но большая часть была на латыни, а ее я знал хорошо.

И все же меня ни на минуту не покидала мысль о побеге из Нидерландов, потому что моей единственной мечтой было возвратиться в Англию и вернуть себе свои капиталы, как бы незначительны они ни были.

А пока я в Испании, я должен был постоянно быть настороже: своей свободой я был обязан только случаю и в любой момент мог оказаться в тюрьме.

Я тщательно избегал женщин. Англичанки были не в моем вкусе. В Испании я сталкивался со знатными дамами из аристократических семейств или с придворными дамами. Ухаживать за ними, даже если они сами меня поощряли на это, было опасно — я вызвал бы недовольство других, менее удачливых кавалеров, А между тем в доме дона Винсенте и в доме генерала О'Коннора я постоянно встречал женщин, многие из которых были удивительно хороши.

И тем не менее я прекрасно понимал, что не свободен, что за мной постоянно следят. Каждый мой шаг, каждое мое слово и действие тщательно проверялись.

Из бесед с генералом О'Коннором я многое узнал о состоянии испанской армии.

— У нас служит много ирландцев и немцев, — рассказывал он. — Молодые испанцы из аристократических семейств уклоняются от службы в армии. Еще недавно множество волонтеров стремились попасть на военную службу, а сейчас их становится все меньше. И все же испанская армия — отличная армия, и ее солдаты проходят прекрасную выучку.

— Но как долго она протянет, — спрашивал я его, — если граждане не желают служить в армии? В Древнем Риме в конечном счете властью завладели наемники, и, насколько я знаю, такое было и в других странах.

Генерал пожал плечами.

— Я всего лишь служака. Пока мы, ирландцы, не имеем ни собственного правительства, ни армии, нам приходится делать карьеру там, где для этого есть возможности. Я лоялен к Испании, ибо эта страна предоставила мне такую возможность. Но вы правы. Тот, кто не желает утруждать себя военной службой на благо своему отечеству, должен быть готов к тому, что найдутся другие, которые охотно займут его место. А те, кто избегает военной службы, вскоре перестают быть хозяевами положения.

Вскоре меня начало охватывать беспокойство, вызванное долгой бездеятельностью. Мне хотелось чем-то заняться. Я никогда не мог проводить время лишь в светских развлечениях, даже если они были весьма приятны. Я сказал об этом генералу.

— Потерпите еще немного, — ответил он. — Скоро мы отправляем первую партию своих людей в Нидерланды. Я позабочусь, чтобы вы попали в их число. — Он замолчал и подошел к окну, смотревшему на улицу. — Знаете, — продолжал он, — ваше положение здесь не так уж плохо. Вы удачно начали и многого добились. Дон Винсенте любит вас. Вы свидетель его первого успеха, но помимо того вы просто нравитесь ему, как и всей его семье. А семья его здесь весьма влиятельна, и я убежден, что каждый ваш успех будет рассматриваться его родными как их собственный.

— Возможно, ваши слова справедливы, — возразил я, — но я вижу свое будущее не здесь. Я должен вернуться на родину.

— Рано или поздно вас там схватят.

— Возможно, но я любой ценой должен вернуться. Я буду служить под вашим началом, и буду служить честно, но рано или поздно я вернусь в Ирландию.

— Хорошо. — Он пристегнул свою шпагу. — Мне надо идти. Вы увидите дона Винсенте?

— Мы собирались на скачки. Я...

— Минутку! — О'Коннор поднял руку. — Хочу предупредить вас. В Испании, как в Ирландии, существует вражда между родами. У дона Винсенте и его семьи есть враги. Вчера вечером один из моих людей сообщил мне, что дону Винсенте грозит серьезная опасность. Он, как и всякий идальго, человек очень гордый. Его враги хотят убить его, а вместе с ним и гордость всей семьи: как вы знаете, он единственный сын.