Шрифт:
И тогда он ее понял: по воле крэгов из всей Вселенной для нее была изъята Равнина Паладинов, и этого оказалось для нее достаточно, чтобы чувствовать себя как в тюрьме. «Ладно, — сказал он, — откровенность за откровенность. А ты никогда не думала, как я тут схожу с ума, когда от тебя долго нет вестей? Ведь если поблизости нет никого из твоих служивых, то я тебе и на помощь не смогу прилететь. А если… если… ты… исчезнешь — что мы с Ю-юшкой будем делать здесь, на Джаспере?»
Мона Сэниа опустила ресницы, и ее охватил такой мрак, который не могли бы рассеять ни заботливые крылья Кукушонка, ни блистательный аметистовый обруч, дар немилой ее сердцу Земли. И вовсе не потому, что впервые ее ужалила мысль о реальности собственной гибели. О возможной опасности она думала постоянно — на то она и была командором вольной дружины. Об опасности — но не о смерти. А вот Юрг, ее звездный эрл, оказывается, размышлял даже о том, что будет после. Иначе откуда родились эти нестерпимо звенящие слова: «Что мы с Ю-ю будем делать здесь, на Джаспере?»
Значит, и это он обдумал, ее муж, ее любовь: он вернется туда, где не знают безудержной воли полетов, где все привязаны к своей обреченной на одиночество планете — убогой песчинке в бескрайнем и блистательном хаосе Вселенной. И он унесет в этот замкнутый мирок ее сына, рожденного летать, и воспитает его бескрылым, возможно, даже не посвятив его в тайну своего рождения — чтобы был, как все…
И это ее сына, — которого называют «Принцем трех планет»!
Они больше не сказали друг другу ни слова и появились на вечернем лугу Бирюзового Дола как ни в чем не бывало, впервые старательно делая вид, что все осталось по-прежнему.
3. Печаль и счастье короля Алэла
Как бы там ни было, а одним кувшином вина короля не поздравляют — это первое, что пришло в голову принцессе поутру, когда солнце еще только собиралось подыматься над Лютыми Островами.
— Дожил! — буркнул разбуженный супруг. — Чтобы моя молодая жена с утра пораньше думала о каком-то плешивом корольке…
— Ты же полномочный дипломатический представитель, так что ты, прежде всего, должен…
— Сейчас я покажу тебе, что я, прежде всего, должен.
— Детей разбудишь!
— Дети до шестнадцати лет в таких случаях послушно спят. Или делают вид…
А собственно, никто и не сопротивлялся. Вот только спустя какое-то время Юрг поймал себя на мысли: а все ли так, как было до вчерашнего разговора?
Все было так. Или казалось…
— Если меня покормят, то за завтраком я согласен обсудить выдвинутую тобой проблему меж… э-э-э… островных дипломатических отношений. На повестке дня — две погремушки. Или нет?
— Фи, благородный эрл, что за скупердяйство! И это после того, как ты в честь наследного первенца стащил из какого-то английского музея драгоценнейшую ванночку для купания младенцев.
— А, лохань из веджвудского яшмового фарфора… На самом деле это была всего лишь увеличенная копия, ты уж извини, я малость смошенничал — черта с два мне отдали бы кембриджский оригинал, даже для всех королей Джаспера вместе взятых. А вот чем теперь ублажить Алэла — ума не приложу.
— Мой отец ограничился колыбелькой.
Эврика! Вот это мы и соорудим — трехспальный малышовый тримаран, так сказать. У нас на севере имеется несказанной красоты древесина — карельская береза, цвета темного золота и вся в завитушках. Если учесть, что твои мастеровые сервы, когда переключишь их на форсированный режим, работают с молниеносной быстротой, то мы можем иметь этот уникум уже к вечеру. Остановка только за тем, чтобы слетать на Землю за березовыми заготовками. Когда-то это дерево было редкостью, но теперь развели обширные плантации на Кольском… Словом, я обернусь за минуточку… Мона Сэниа бесшумно вздохнула: за этот год она уже смирилась с той радостью, которая невольно прорывалась в интонациях супруга, когда он под каким-нибудь предлогом собирался на родную планету:
— К твоим «минуточкам» я, увы, уже привыкла…
— Жена, не ворчи — это перейдет в привычку. Если ты ревнуешь меня к Земле, пошлем кого-нибудь другого, хотя бы Пыметсу — в последнее время у него постоянно какая-то обиженная рожа.
— Не советую — обязательно что-нибудь да перепутает; Сорк или Дуз надежнее.
— Ты же знаешь, мое твое величество, твоя воля — закон.
Будь ее воля, она навсегда стерла бы из памяти своих дружинников Барсучий Остров — крошечную звездную пристань Земли, где вот уже больше года все оставалось неизменным, чтобы в нужный момент любой из обитателей Бирюзового Дола мог перенестись туда. Но ее воля в последнее время что-то слишком часто упиралась в тупики…
Так или иначе, а блистательная колыбель была готова уже к закату — золотистое чудо с медальонами из севрского бисквита (компилятивный шедевр генерального эрмитажного компьютера).
— И все-таки наша лучше, — ревниво заявила принцесса, имея в виду перламутровый дар своего отца. — Ну, как, летим ли мы к Алэлу сейчас или откладываем это на завтра?
Милейшая Ушинь несомненно накормит, и притом обалденно вкусно. А первейшее правило путешественника: никогда не откладывать на завтра то, что можно съесть сегодня.
— Муж мой, любовь моя, скажи: ты все еще чувствуешь себя заблудившимся путником?
И как бы шутливы ни были ее слова, Юрг почувствовал в них неизбывную горечь. В воздухе повисла прохладная, как лягушачье брюшко, пауза.
— Ну, тогда прямо сейчас и летим. Я только возьму Ю-ю, и толкаем эту люльку прямо ко входу в Алэлов дом.
— Нет, так не пойдет — можем кого-нибудь с ног сбить. Я полечу первая, а ты жди, пока я не приготовлю свободное место для подарка, а то ведь у этого государя жилье тесновато… Когда позову, пусть кто-нибудь, хоть тот же Пы, переправляет и тебя, и колыбель.