— Нужно мне было заранее спросить про фамилию, — виновато пробормотала она.

— Да брось ты, Саша. Разве это важно?

— Не знаю, что она про нас подумала.

— Она подумала, что мы с тобой познакомились пару дней назад и сразу же решили пожениться. Она подумала, что мы просто сумасшедшие. Это плохо?

— Сумасшедшие? Нет, это хорошо, — серьезно ответила Саша. — Я не об этом. А вдруг она подумала, что у нас фиктивный брак? Если мы даже фамилий не знаем…

— Фиктивный брак, — раздумывая, повторил Денис. — Да черт с ней, пусть думает, что хочет. Мы-то знаем!

— Денис, — после недолгого молчания тихо сказала Саша, — посмотри, какая погода плохая. Небо свинцовое, тучи серые, почти черные, дождь… Почему?

— Циклон, — весомо ответил он, чувствуя ее напряжение. — Да что с тобой?

— Не знаю. Мне почему-то показалось… Что-то привиделось — там, на небе. Мелькнуло — и исчезло. Не знаю, что это было, только я испугалась. Я ведь люблю осень. Но, может быть, она меня не любит…

— Сашка, — он прижал ее к себе, — этого не может быть. Не любить тебя — невозможно. А осень… Знаешь, мне кажется, она просто ревнует. Сердится на тебя, ведь раньше она владела твоим чувством безраздельно, а теперь появился я… Но это пройдет, вот увидишь. Она привыкнет, ей придется смириться. Придется…

Саша вздохнула. Это утро распалось у нее в памяти на две половинки — радостную и грустную. Потом, позже, она очень часто вспоминала это утро и находила тысячи объяснений тому, почему оно было таким мрачным.

— Роман «Война и мир» не только отозвался на самые острые вопросы своего времени, — Саша обвела глазами класс, чувствуя, что ее почти не слушают. — Он ставил их перед читателями в самой резкой и бескомпромиссной форме… Сережа, повтори, пожалуйста, что я сейчас сказала.

— Вы сказали, Александра Алексеевна…

Дальше, как она и ожидала, повисла пауза. Саша вздохнула. Сегодня был не ее день, она знала это, чувствовала. Еще с утра. Учитель — одна из тех профессий, которая обязывает всегда быть в форме, несмотря ни на что. В тот момент, когда ты стоишь перед классом, ты должна забыть о себе. Как забывает о себе артист, выходящий на сцену. Как забывает, наверное, диджей, вынужденный веселить слушателей даже в том случае, если у самого на душе скребут кошки.

Невозможно заставить их думать о Наташе Ростовой, если сама находишься слишком далеко от нее. А Саша была далеко. Очень далеко… Наверное, в первый раз за все время своей работы — настолько далеко. И ничего не могла с собой поделать. Она рассказывала о Наташе, а перед глазами стояло лицо Дениса. Шум поездов… Почему-то он до сих пор не смолкал, и Саша украдкой иногда оборачивалась к окну, как будто и правда ожидала увидеть там рельсы и убегающие по ним вагоны. Но за окном был привычный пейзаж: все те же многоэтажки на фоне прозрачно-серого неба, деревья, покрытые разноцветными листьями-вспышками.

— Ну, не вешай нос, — сказал он ей на прощание, чувствуя, что она сейчас расплачется. — Тебе нужно к этому привыкать. Одна игра — на своем поле, одна — на выезде. А турниры бывают не слишком часто. Я буду звонить, Саша. Каждый день. Каждый час, хочешь?

Она только кивнула. Денис забыл ее предупредить о том, что уезжает. Он и сам почти забыл об этом турнире в Элисте и вспомнил случайно, почти накануне поездки. Она смотрела на него так удивленно, как будто он говорил совершенно невозможные вещи, и очень долго не могла поверить в то, что он не шутит. Он сразу же предложил ей поехать с ним. Но она, при всем своем желании, принять его предложение не смогла. Уехать в Элисту на две недели — это значило пропустить почти десять уроков. У нее даже мысли не возникло о том, чтобы позволить себе такое.

«Может быть, зря?» — думала она теперь, снова вспоминая лицо Дениса и из последних сил пытаясь отогнать назойливый шум поезда. Она снова обвела глазами класс, как будто надеясь получить ответ на свой невысказанный вопрос. Вот они, ее пропавшие мальчики. Догадываются ли они о том, что значат для нее? Наверное, просто не задумываются об этом. Для них она просто «училка», такая же, как и остальные шесть или семь преподавателей училища. Прозвенел звонок — и бывай-прощай Александра Алексеевна, даст бог, может, не свидимся больше…

Раньше Саша так не думала. И у нее были многочисленные доводы в пользу собственных аргументов. Но в этот день все было не так, как всегда. В этот день она во всем сомневалась. Во всем, даже…

Колючий взгляд с последней парты заставлял ее сжиматься. Он словно пронизывал, протыкал ее насквозь двумя острыми стальными иглами, специально подточенными для этой цели. Она не чувствовала боли, но была близка к этому. А потому изо всех сил старалась не смотреть туда, не встречаться взглядом. Иногда ей становилось страшно, и она хотела посмотреть на часы, чтобы узнать, сколько же минут осталось до окончания урока. Но это было бы слабостью, а слабости она себе позволить не могла. По крайней мере, не сейчас, не здесь, под прицелом двадцати пар глаз, которые потом ей этого не простят и не забудут. Ей было страшно, но вместо того чтобы посмотреть на часы, она прикрывала на мгновение глаза и вспоминала кошку.