Получается, что мне светит куковать в полной культурно-коммуникативной изоляции от цивилизованного человечества как минимум еще десяток лет.

Может быть, следует еще раз связаться с шефом? Надо же выяснить, в чем причина его медлительности!

И пусть у меня дома больше нет доступа к средствам связи — после того, как Татьяна застукала меня, «родители» стали уносить на ночь аппарат к себе в спальню, — но в детском саду тоже имеется коммуникатор, и при желании можно попросить у Виктории воспользоваться им, придумав какую-нибудь убедительную причину.

Однако я уже третий день воздерживаюсь от повторного звонка Шепотину.

Сначала надо как следует разобраться, чего я хочу. А мысли путаются и рассыпаются, как стеклышки калейдоскопа, едва я принимаюсь взвешивать разные варианты своей дальнейшей жизни.

Легко и приятно жить, когда за тебя твою судьбу решают другие. Так, может, не стоит искать добра от добра? Удовлетвориться ролью ребенка, привыкнуть, — пусть с трудом, преодолевая естественные потребности и позывы… Пока еще есть шанс отказаться от помощи своего бывшего шефа. Сделать вид, что нет никакого Сабурова, а есть Саша Королев, который не поймет, чего от него хотят незнакомые дяденьки. Да, возможно, реинкарнация имела место, но потом имела место так называемая самопроизвольная инверсия личностей — и душа вашего бывшего подчиненного, Игорь Всеволодович, опять убыла в неизвестном направлении. Скорее всего, в небытие. Так что ищите ее в каком-нибудь другом теле, господин начальник!..

И даже если Шепотин будет подозревать мальчика в симуляции, он ничего не сможет сделать против воли родителей Саши.

Не будет же он прибегать к силовым методам или к грубому вранью, как это в свое время проделал Костя-Референт в отношении трехлетнего «вундеркинда» из Малой Кастровки!..

Однако вскоре события показали, что я недооценивал коварство своего бывшего шефа.

В тот день Татьяна, как обычно, отвела меня с утра в зверинец, по ошибке именуемый детским садом. День был пасмурный, моросил мелкий дождь, и это не внушало мне особого энтузиазма: непогода означала, что весь день придется провести в четырех стенах.

До обеда время катилось по сотни раз изъезженной дорожке. Для начала мы изобразили физическую зарядку, которая для большинства из присутствующих, исключая воспитательницу и меня, являлась источником дополнительных развлечений в виде размахиваний руками с таким расчетом, чтобы непременно зацепить кулаком соседа, созерцания трусиков девочек в ходе выполнения наклонов вперед и нарочито неуклюжих падений на ковер с целью вызвать всеобщий хохот.

После завтрака мы возобновили убивание времени посредством компьютерных игр, собирания и разрушения вычурных архитектурных уродцев из пластмассовых кубиков, а также хорового исполнения под аккомпанемент нашей Виктории вечнозеленого детского Шхита «Вместе весело шагать по просторам»…

В одиннадцать часов мы перевели дух, уплели за обе щеки второй завтрак, после чего Виктория Анатольевна занялась повышением нашего интеллекта с помощью практических заданий, самым трудным из которых оказалось разделить шесть яблок на четверых (когда по моей подсказке в ход был пущен нож, выяснилось, что одно из яблок содержит неаппетитного червяка, и девчонки сразу перешли на вешание в ультразвуковом диапазоне, а у мальчишек появилось нездоровое стремление засунуть миниатюрное пресмыкающееся друг другу за шиворот).

Потом мы играли в кругосветное плавание (по наущению Виктории, мне досталась роль гудка нашего воображаемого теплохода, и время от времени я должен был издавать душераздирающий вопль Тарзана, чтобы избежать столкновений со встречными и попутными судами). При этом прекрасная половина «путешествующих» разнагишалась, изображая дам, обгорающих на палубе под тропическим солнцем, а мальчишки довольно успешно разыграли эпизод нападения средневековых пиратов на мирный лайнер…

К обеду дождь внезапно прекратился, и пока мы отбывали незаслуженное ежедневное наказание, которое именуется «сончас», выглянувшее яркое солнце успело высушить траву и асфальтовые дорожки, так что после полдника нас выпустили на прогулку.

Территория детсада, огороженная со всех сторон высокой решеткой, тотчас огласилась дикими воплями и шумом, превратясь в некое подобие вольера, в котором содержатся дикие и опасные звери.

Усевшись на низенькой, раскрашенной в цвета радуги скамейке как можно дальше от этой вопящей, бегающей, качающейся на качелях и катающейся на велосипедах оравы, я предаюсь своим невеселым мыслям для отвода глаз катая туда-сюда по земле игрушечную машинку.

Время от времени с игровой площадки до меня доносится:

— Виктория Анатольевна, а Павлик опять газету ел!.. Он теперь умрет?..

— Нет, Катя, успокойся. Но его будет тошнить, и у него будет болеть живот…

— А я думаю, что он все равно умрет, потому что это была вчерашняя газета, и она, наверно, была испорченной!..

— Девочки, идите сюда, тут мальчишки качели размахали!..

— Я самая первая прибежала!

— А я — самая вторая!..

— Щас как дам тебе, и у тебя от мозгов пар дымом пойдет!..

— Садитесь, мальчики! Будем играть в концерт. Я буду концертка, а вы будете аплодисты…