Высокий монах подошел к Кристоферу и поприветствовал его на тибетском.

— Таши делай.

— Таши делай,— ответил Кристофер.

— Вы путешествовали во время бури? — спросил незнакомец.

Кристофер кивнул.

— Да. Перед Себу-Ла мы попали под лавину. Мой друг ранен. Я собирался оставить его и прямо сегодня отправиться за помощью. Вы появились здесь очень вовремя.

— Что с ним?

Кристофер объяснил. Монах так и не раскутал лицо, изучая Кристофера поверх шарфа темными, пронзительными глазами. Кристоферу на мгновение показалось, что незнакомец узнал его, как будто они встречались раньше.

— Когда это случилось?

— Пять дней назад.

— Понятно. Вы говорите, что это случилось в ущелье перед Себу-Ла?

— Да.

— Вы были одни? Вы никого больше не видели?

— Нет. Мы никого не видели.

— Дайте я осмотрю мальчика.

Монах подошел к Лхатену и присел, осматривая его ногу. Двое монахов стояли рядом с Кристофером, наблюдая за ним. Незнакомец осторожно обследовал ногу Лхатена, а затем изучил его общее состояние. Мальчику опять было плохо. Примерно час назад он снова потерял сознание.

Кристофер не видел, что происходит, до тех пор, пока не стало слишком поздно. Человек встал и что-то вытащил из кармана. Он нагнулся над Лхатеном и приставил руку к его виску. Раздался громкий хлопок, и Кристофер с ужасом осознал, что незнакомец застрелил мальчика. Монах выпрямился и убрал револьвер в карман.

Кристофер застыл на месте — как ему показалось, на целую вечность. В его ушах отдавался звук выстрела, словно пуля снова и снова пробивала череп Лхатена. Он посмотрел вниз и увидел струйку ярко-красной крови, сбегающей по виску мальчика на девственно-белый снег.

Он издал крик боли и ярости и кинулся на убийцу, но двое монахов уже держали его за руки, и он остался на месте.

— Зачем? — прокричал Кристофер. — Зачем ты убил его?

— Он все равно бы умер, — невозмутимо ответил незнакомец. — До ближайшей деревни слишком далеко. Так будет лучше. Лучше для него. Лучше для всех нас.

— Но мы могли спасти его! До деревни всего несколько километров.

— Мы направляемся не в деревню. Он бы мешал нам идти быстро. Здорово бы мешал. Погода снова может ухудшиться. Калека представлял бы для нас угрозу.

Кристофер пытался вырваться, но безуспешно. Ему хотелось ударить этого человека, сорвать с него шарф, увидеть его лицо. Но монахи крепко держали его.

Убийца бросил взгляд на лежавшее у его ног безжизненное тело.

— Вас предупреждали, мистер Уайлэм. Вас предупреждали, чтобы вы не предпринимали поход в Тибет. Ваше неповиновение уже привело к одной трагедии. Больше такого быть не должно.

Он остановился. Порыв ветра поднял угол его шарфа и снова уронил его. Он бросил на Кристофера проницательный взгляд, словно пытаясь что-то отыскать.

— Кто ты? — спросил Кристофер. Но он уже знал ответ.

Незнакомец поднял руку и стянул с лица шарф. Кристофер узнал изуродованное оспой лицо.

— Я не думал, что вам удастся проделать такой путь, мистер Уайлэм, — признался монах. — Но раз вы уже здесь, пожалуй, вам лучше пройти остаток пути вместе с нами.

— Остаток пути? Куда вы хотите вести меня?

— Вы хотели найти своего сына, — заметил монах. — Я могу отвести вас к нему. — Он посмотрел на небо, на гряду серых облаков. — Нам пора идти. Нас ждет долгий путь.

На второй день они углубились в горы. Спустившись с перевалов, не доходя до места, где дорога пересекала равнину Кампа и поворачивала на Кампа Дзонг, они ушли на запад, обойдя горы с севера, прошли по долине и снова оказались в горах, воспользовавшись проходом, которого другой человек не заметил бы.

Кристофер так и не смог понять, каким образом они отыскивали дорогу, но было впечатление, что монахи знают ее наизусть. Они поднимались все выше, иногда проходя перевалами, которыми, казалось, пройти невозможно, мимо крутых расселин или по краю окутанных тьмой обрывов. Они молча шли в самом сердце спящего белого мира и казались карликами рядом с глыбами скал и замерзшего снега. Иногда начинался снегопад, но не так яростно, как раньше, — снег мягко падал с неба, тихо покрывая их белыми балахонами. Они проходили мимо ледников, напоминавших огромные заброшенные города в стеклянных ящиках. По утрам из пелены белого тумана торчали горные вершины, украсившиеся за долгие века узорами, оставленными морозом. По вечерам лучи заходящего солнца падали на наклонившиеся башни изо льда и замерзшие занавеси, сотканные из длинных и тонких льдинок.

Они шли уже несколько дней, делая короткие привалы, чтобы поесть и передохнуть. Кристофер, здорово вымотанный событиями прошлой недели, чувствовал, что находится почти на пределе. Он шел, словно во сне, подгоняемый монахами, которые подталкивали и втаскивали его на наиболее крутые подъемы. Временами, когда действительно приходилось вспоминать навыки скалолазания, он боялся, что соскользнет и упадет вниз, навстречу своей смерти. Но удача и упрямая выносливость вели его дальше.

Он терпел все тяготы, потому что хотел улучить момент и убить ламу, но пока такой возможности не представлялось. По ночам они крепко связывали ему руки и ноги и клали на расстоянии, и он ворочался от боли и нестерпимого холода. Он часами лежал без сна, думая о Лхатене и его жестокой смерти, об окровавленном Кормаке, облепленном жужжащими мухами.