— У Джима есть своя производственная сказка — исполинский туннель через Берингов пролив! — сказала Берни, готовя фирменный салат из листиков с тюленьим жиром. — Чистый бред!

— А луна-кастрюлька — не бред? — вставил Джим.

— Русский меня поймет! — с надеждой кивнула она на меня. — Так вот, слушайте дальше. Братья выросли и ушли с толстыми копьями в тундру. Видят: много женщин и мужчина в красной кухлянке ловят рыбу в белую ночь. Старший брат говорит:

— Пойдем, убьем мужчину и женщин возьмем себе.

— Политически некорректно! — закричал Джим.

— Старший взял лук и стал стрелять, — продолжала Берни. — Мужчина подпрыгивал, и стрелы не попадали в него. Братья испугались и побежали. Мужчина в красной кухлянке поймал их:

— Зачем убегаете? Пошли ко мне.

Дома он спросил старшего, есть ли у него жена, и предложил поменяться женами.

— Интересное предложение, — заметил Джим.

Я вдруг почувствовал подспудную силу этой истории. Я уже понимал: это — не сказка, а тот архетип эскимосской жизни, которому Берни верна под боком американского мужа.

— Угощайтесь. — Она положила мне салат и темно-красный кусок вяленого тюленя.

Я попробовал тюленя — ну, так себе. Подцепил вилкой эскимосские «овощи» и отправил в рот.

Боже, что со мной стало! Я оглох, ослеп, задохнулся. Тюлений жир связал язык. Я не мог не выплюнуть, не проглотить. Я проклинал свое любопытство. Слезы текли из глаз. Я не был готов для эскимосской жизни.

В 1989 году был подписан договор о безвизовом режиме для эскимосов двух стран. В Номе подготовились к туристам, открыли курсы русского языка, местные магазины стали принимать рубли. Но после прилива чувств наступило охлаждение. Если в начале 90-х годов 40 самолетов аляскинской компании Bering Air летали каждый месяц на Чукотку, теперь летает один. Почему?

Сравнивать сегодняшнее положение дел на Чукотке и Аляске так же бессмысленно, как провести футбольный матч между командой дворовых хулиганов и сборной страны.

— С русскими трудно общаться, пожаловалась мне главный редактор газеты «Номский слиток» Нэнси Макбюир. — Они требуют, чтобы вы с ними пили волку, и так много курят, что приходится после них всю одежду отправлять в стиральную машину.

— Вы печатаете новости с Чукотки?

— Нет места. У нас и без русских хватает гостей — японцев, канадцев, шведов.

По-американски полная, отекшая, но со свежим по-северному лицом, Нэнси — явная противница сближения с Россией. Ее отпугивает непонятная культура, где успех считается подозрительным делом, инициатива наказуема даже с точки зрения морали. Обе большие нации слишком самоуверенны. Им кажется, что их базовые ценности лучше всех.

Война ментальностей идет и в самом Номе. Миловидная, сладкая Саша Т., воспитательница детского сада, побывала замужем за американским коммерсантом, открывшим магазин в ее родном поселке Провидение:

— Не представляете себе, как трудно жить с американцем! Мы привыкли быть нежными, сентиментальными, нам нравится, чтобы нам говорили ласковые вещи, а он ест суп и молчит. Вкусно? — Что-то хмыкнет и снова молчит. И каждый в семье складывает деньги в свой кошелек, скрывает заработки. Он у меня даже деньги за бензин брал, когда куда-нибудь вез! Ну, как после этого с ним ложиться в постель? Одно унижение. То ему кажется, что мне лет больше, чем надо, то — сиськи криво висят. А он выпьет пива и — в бар, с эскимосками целоваться. Они — доступные… Он и в постели молчит. Тебе хорошо? — Молчит. Тебя поласкать? — Молчит. Американцы только на людях скалят зубы, у них всё nice, а как придут домой — из них такое прет! Он и посудой бросался в меня, и даже бил в живот — вот вам и nice!… Я сбежала от его издевательств. Он не поверил своим глазам, когда я ушла. Он даже с цветами приходил уговаривать, чтобы вернулась. Я посмотрела на букет и говорю:

— Что же ты такой дешевый букет купил, слабый ты человек!

А мужчины бесятся, когда их слабыми называют — он букет швырнул в угол… но потом все равно приходил, упрашивал. Я не вернулась.

Русские исповедуются с отчаянной легкостью, словно раздеваются на публике.

— После Америки возврата в Россию нет, — неожиданно добавила Саша. — Здесь заряжаешься силой предпринимательства, она в России еще редкость. Хочу открыть свой детский сад. И я здесь нашла Бога. Через пастора… Он неженатый.

В дверях ее скромного дома возник человек, о ком я уже был наслышан от Саши — Николай Борисенко. Горный инженер бежал с Чукотки:

— Я чудом остался жив, — признался он. — На Чукотке все воруют. А я, урод, — честный. Вот и сижу здесь. Сначала работал в золотой компании, теперь таксист. Поездим ночью на моем «вэне»?»

Ночь была бурной. В Номе пьют не хуже, чем в России. Эскимоски-алкоголички, теряя туфли и украшения, требовали везти их, не вяжущих лыка, из одного ночного бара в другой, то одних, то с мужчинами. Когда Николай простаивал без дела, он «крыл» Ном не хуже Чукотки: