«Господи, уж не трахал ли он эту бабку?! — с ужасом подумал Ерожин. — Музыкант… От людей искусства можно всего ожидать».

— Мне очень неловко вас об этом спрашивать, — стараясь сохранять серьезность момента, наконец решился сыщик. — Но вы еще очень привлекательная дама. Может быть, ваш постоялец был в вас влюблен и вы ответили ему взаимностью? Тогда ему не было смысла заводить связи на стороне?

Серафима Аркадьевна густо покраснела, и Ерожин решил, что попал в точку. Но ответ старухи его разубедил.

— О! Если бы он мог меня, старую бабку, полюбить. Я бы ему ни в чем не отказала! Увы… — Тут госпожа Блюм замолчала и свела все к шутке. — Мне приятно, что такой интересный мужчина, как вы, принял меня за женщину-вамп. Но если говорить серьезно, мне кажется, что Анвар просто не встретил свою девушку.

А в прежней жизни, как мне подсказывает женское чутье, у него был трагический роман.

— Он вам никогда не говорил, что был женат и жена его погибла? — спросил Ерожин.

— Никогда, — прошептала Серафима Аркадьевна.

— Звонил ли ваш постоялец в другие города? Может быть, разговаривал при вас с кем-то? — Подполковник пытался нащупать хоть какую-нибудь ниточку, тянущуюся из прошлого Чакнавы.

Госпожа Блюм задумалась:

— Пожалуй, да. Только чаще звонил не он, а ему, и говорил он по-грузински, а этого прекрасного музыкального языка я не знаю.

— У вас сохранились телефонные счета? — оживился Ерожин.

— Конечно. Анвар аккуратно оплачивал свои звонки и квитанции мне отдавал.

Серафима Аркадьевна поднялась из-за стола и вышла. Через минуту она вернулась и протянула Петру Григорьевичу конверт.

— Тут все счета за два года.

Ерожин взял конверт.

— Вы позволите мне забрать бумаги на несколько дней? Я обязательно верну все в целости и сохранности.

— Конечно, берите. Мне вас представила сама Анна Степановна. После такой рекомендации я спокойно доверила бы вам и кошелек, — впервые за весь разговор хозяйка слабо улыбнулась.

Петр Григорьевич поблагодарил и попросил провести его в комнату Анвара.

— Я здесь ничего не трогала. Не могу себя заставить сюда войти, — призналась Серафима Аркадьевна, открывая сыщику дверь.

— Вы позволите, я тут немного поработаю, — попросил Ерожин.

— Не буду вам мешать, — тактично заметила госпожа Блюм и оставила Петра Григорьевича одного.

Ерожин огляделся. В комнате стояла низкая тахта, застеленная ковром. Ковер был огромный и основная его часть покрывала стену. Напротив тахты Ерожин увидел дорогой японский телевизор с огромным экраном. Рядом имелся тоже дорогой и современный музыкальный центр. Дисков было множество. Петр Гриобратной стороне групповой свадебной карточки имелись подписи и дата. Видимо, изображенные на нем поставили свои подписи на память о дне свадьбы. Петр Григорьевич добыл из кармана свое портмоне и аккуратно убрал туда фотографию. После этого он взял второй снимок.

С карточки на Ерожина смотрело все то же лицо маэстро. Не признать на снимке автора книги по его портрету на титульном листе мог только слепой. На фотографии, в нижнем углу, опять же стоял автограф. Ерожин предположил, что это почерк маэстро. Второй снимок также очутился в портмоне сыщика.

Обыском подполковник остался доволен, хотя ничего существенного больше ему обнаружить не удалось. Выйдя из комнаты Анвара, Петр Григорьевич поблагодарил госпожу Блюм и оказался на улице. Несколько фонарей тускло освещали заборы соседских домов.

Ерожин поднял воротник и зашагал к машине. Пока он сидел у Серафимы Аркадьевны, машину запорошило. Подполковник достал из багажника щетку, смахнул снег с ветрового и заднего стекла и уселся за руль. Перед тем как завести двигатель, взглянул на часы.

«Двадцать три двадцать. Звонить Анчику поздновато. Отложим перевод с грузинского на утро и поедем в гостиницу», — рассудил Петр Григорьевич. Он только сегодня приехал из Москвы и хотел спать. Потом он вспомнил, что обещал Наде по приезде в Новгород отзвонить.

Надя не спала, но голос у нее звучал странно.

— Я и ждала твоего звонка, и боялась его, — сказала она мужу.

— Это еще почему? — удивился Ерожин.

— Потому что я обещала одному человеку сказать тебе, что ты скоро станешь папочкой.

Петр Григорьевич замолчал, не совсем понимая, о чем ему говорит Надя.

— Чего молчишь? Я беременна, — обиженно повторила жена.

— Надька, не врешь? — закричал Ерожин.

— Если бы меня не выворачивало наизнанку, разве я бы отпустила тебя одного в дорогу? — капризно сообщила супруга.