— Возможно, не совсем. У мастера Уайлера темные волосы и усы. С этим надо что-то делать.

— Ну а пока снимай одежду, Уайлер, — велела Чи. Тут мерсеец, частично пришедший в себя, дернулся, будто намереваясь встать. Чи быстро направила на него лучемет. — Оставайся на месте, — приказала она на его родном наречии эрио. — Я неплохо стреляю.

Уайлер побледнел и воскликнул:

— Зачем пробивать лбом стену? Говорят же вам, что уйти не удастся. Погибнете ни за что, черт возьми!

— Тебе велели раздеваться, — повторила Чи. — Или хочешь, чтобы Эдзел сделал это за тебя?

Увидев дуло лучемета и неумолимый взгляд ее глаз за прорезью прицела, Уайлер начал снимать одежду.

— Фолкейн, у вас что, совсем нет здравого смысла? — воззвал он.

— Да, — задумчиво ответил Дэвид. — Я как раз пытаюсь сообразить, как нам взять вас с собой для допроса. Чи вздернула уши.

— Нам, Дэвид? — спросила она. — Но как мы с Эдзелом выберемся отсюда? Нет, лучше ты потом выкупишь нас.

— Нет уж, вы двое наверняка пойдете со мной, — ответил Фолкейн. — Мы не знаем, насколько мстительны бабуриты или их приятели, люди и мерсейцы.

— Но…

— Кроме того, вы должны будете помочь мне с Уайлером. Я уж не говорю о том, как вы нужны мне в космосе. Эдзел, рывшийся на кухне, вернулся в комнату.

— Вот средство, которое даст тебе черные волосы и усы, — горделиво объявил он. — Бутыль шоколадного соуса.

Средство было не из тех, которыми воспользовался бы настоящий герой, бегущий из узилища, но придется удовольствоваться тем, что есть. Пока Фолкейн переодевался в платье Уайлера и покорно сносил все издевательства гримеров, он обменялся несколькими словами со своими спутниками, и они разработали план действий, немногим более рискованный, чем тот, которым руководствовались до сих пор.

Эдзел стащил с Блиндвира одежду и надежно связал его. Уайлера они связывать не стали. Он сидел голышом, и Чи держала его на прицеле. Одинит пробормотал слова благословения. На более пространное прощание, по мнению Фолкейна, времени не было. Возможно, им троим больше не суждено путешествовать вместе, быть может, он уже не вернется к Койе и Хуаните, но сейчас нельзя тратить время на раздумья об этом.

Шаги его четко прозвучали в коридоре. Возле шлюзовой камеры он нажал кнопку с заранее примеченной цифрой и принялся ждать. Чувство было такое, будто он участвует в дуэли и его вот-вот застрелят. Когда четыре глаза бабурита уставились на Дэвида с экрана, он невольно облизал пересохшие губы. Сладкий привкус во рту напомнил Фолкейну, насколько несовершенен его грим.

Следуя примеру Уайлера, он заговорил без всяких предисловий:

— Похоже, пленники приуныли. Они попросили меня доставить с корабля кое-какие лекарства и предметы первой необходимости. Думаю, это поможет нам заручиться их сотрудничеством.

Фолкейн рассчитывал на то, что о человеческой психологии здесь знают не больше, чем о строении человеческого тела.

Его сердце успело сократиться дважды, прежде чем существо ответило:

— Хорошо, охране сообщат о твоем приходе.

Экран потух.

Фолкейн отыскал в шкафу скафандр Уайлера и внутренний комбинезон. Скафандр был покрыт особым узором. Вероятно, каждый инопланетный служащий для простоты опознания имел свой неповторимый рисунок на костюме. Стало быть, надо подогнать скафандр так, чтобы он налез на Фолкейна, который был немного выше Уайлера. Дэвид не отказался бы от помощи, но не осмеливался позвать кого-нибудь сюда, в зону обзора переговорного устройства. Вполне возможно, что бабурит снова выйдет на связь.

Протиснувшись в люк, Фолкейн попал в бульдожью хватку местной силы тяжести. Перед ним раскинулось голое поле, испещренное крышками шахт. Время от времени его пересекали гусеничные машины, выполнявшие какие-то непонятные задания. Сине-белые огни горели на фасадах домов, заставляя лед поблескивать, будто сам холод вдруг стал видимым. Завывал порывистый ветер. В нависавшей над головой мгле тускло светились две луны, но звезд видно не было. Дэвиду предстоял долгий пеший переход.

Невероятно, но факт: никто не окликнул Фолкейна, когда он открывал шахту, вставал на площадку подъемника и спускался вниз. Когда он добрался до входного люка корабля, в шлеме уже было столько пота, что Дэвид начал задыхаться, и он еле-еле сумел издать условный свист. Из темных глубин детских воспоминаний всплыло суеверие: это не может продолжаться долго, ты слишком искушаешь судьбу.

«Но мы уже проиграли, — как бы оправдываясь, подумал Фолкейн. — Мы прибыли слишком поздно; Флот уже в пути.

Нас не стерегли бы так беспечно, будь он еще здесь».

Крышка люка повернулась. Стоя в шлюзовой камере и дожидаясь, пока сменится воздух, Фолкейн вспомнил кое-какие буддийские приемчики Эдзела и сумел в какой-то степени вновь обрести спокойствие.

«Тут не будет ни луков, ни лучников, ни стрел, а будет только пальба».

Очутившись в корабле, Дэвид не стал снимать свой космический доспех, хотя его тотчас покрыл белый иней. Щелкнув выключателем отопителя, он очистил от изморози забрало шлема и поспешил на мостик. Неуклюже втискиваясь в противоперегрузочное кресло, Дэвид сказал в микрофон радиосвязи: