Шрифт:
Николас повернул ее лицом к себе и раскрыл объятия…
Глава 12
Первые лучи утреннего света проникли в спальню Николаса сквозь высокие окна. Элизабет лежала, закинув одну ногу на ногу Николаса, а руки и голову уютно пристроив у него на груди. Она чувствовала себя невероятно усталой — и невероятно счастливой и спокойной. Любимой, даже если любовь не имела к этому никакого отношения.
— Мне пора домой, — пробормотала она.
— Да, пожалуй, — согласился Николас и погладил ее по спине.
— Дети проснутся еще не скоро, но даже в этот поздний, вернее сказать, ранний час слуги могут бодрствовать.
— Не стоит создавать угрозу твоей репутации.
— Но нам еще нужно обсудить мои условия нашего соглашения.
— Обсуждать нечего.
— Что за чепуха, только из-за того, что я позволила тебе соблазнить меня…
— Ты позволила мне? Соблазнить тебя?
— Ты должен признать, что в роли соблазнителя выступил ты. Вся эта чушь типа «я начну, разумеется, с платья» и так далее.
— Ты не сочла это чушью. — Он поцеловал ее в кончик носа. — Хорошо, изменим формулировку: не позволила соблазнить, а поощряла меня.
— Ни то, ни другое.
— Я думаю, что как раз то… — Он поцеловал ее в плечо. — …И другое. — Он поцеловал ямку на шее. — А теперь снова то.
Было бы так приятно позволить ему продолжать. Закрыть глаза и отдаться предвкушениям страсти во всем ее пылком воплощении… Элизабет прогнала от себя эту соблазнительную мысль, отодвинулась от Николаса и оперлась на локоть.
— И тем не менее, поскольку мы уже привели в действие наше соглашение, ожидаю, что ты выслушаешь меня.
Он обвел кончиком пальца ее сосок, и у Элизабет снова перехватило дыхание, а Николас произнес: —Нет.
— Нет? — Она резко оттолкнула его руку. — Что значит нет?
— Это значит, моя дорогая Элизабет, только то, что я сказал. Я не намерен выслушивать твои условия.
— Но ты должен. — Она усмехнулась. — Я уже начала выполнять свою часть соглашения. А ты дал мне слово.
Я более чем уверен, что слова насчет этого я тебе не давал. — Его усмешка была, пожалуй, выразительнее сказанного. — Я только сказал, что хорошенько обдумаю твое предложение. Что я и сделал.
— Да, но после того, что произошло между нами… — Элизабет не договорила и сдвинула брови, стараясь сосредоточиться. Ведь он и в самом деле не давал согласия на то, чего она требует. Она села, выпрямив спину, и полыхнула на Николаса глазами. — Ты устроил мне ловушку.
— Ничего подобного я не делал.
Он протянул руку и провел пальцами по ложбинке между ее грудями. Элизабет хлопнула его по руке — уже со злостью.
— Ты вынудил меня поверить, что это вот, — она показала на измятую за ночь постель, — стало началом нашего соглашения.
— Что-то не припоминаю.
— Ты позволил мне прийти к заключению, будто…
— За последние несколько часов я позволил себе и тебе очень многое, но не давал тебе понять, что приму твои условия. — Он покачал головой. — Если ты так подумала, то явно ошиблась.
Она соскочила с постели, со злостью сдернула простыню и закуталась в нее.
— Разумеется, я так подумала. Ты это прекрасно понимаешь. Я ни за что бы не позволила…
Николас весьма выразительно поднял брови.
— Ну хорошо, может, и позволила бы, — раздраженно выпалила она, — но без малейшего воодушевления.
Николас рассмеялся — вполне непринужденно.
— Не мог же я охладить твое воодушевление, вылив тебе на голову ведро холодной воды.
Элизабет задохнулась от негодования, но не могла оставить этот выпад без ответа.
— Ты отвратительный, слышишь, отвратительный человек, Николас!
— Нет, я вовсе не такой. — Он сел, поправил подушки и лег на спину, закинув руки за голову. — Я был, правда, мрачным и чересчур серьезным, но теперь я само очарование. Все так говорят.
— Значит, все ошибаются.
— Все ошибаться не могут.
Он улыбнулся ей с видом довольного собой греческого бога, только что удовлетворившего свою похоть с целой деревней обезумевших от страсти крестьянских девушек. Слов нет, у него тело, достойное быть изваянным из мрамора, но в настоящий момент не помешал бы фиговый листок. Совершенно бесстыжий тип!
— В данном случае они ошиблись. — Элизабет одной рукой поплотнее запахнула простыню, а другой прикрыла глаза. — И пожалуйста, прикройся.
— Не вижу смысла. Здесь очень тепло, и мне в таком виде исключительно удобно и приятно.