Нечто подобное происходит со мной и в политике. Я не считаю себя чуждым политике, ведь она многое решает в нашей жизни. Нельзя быть равнодушным к политике, потому что иначе другие будут решать за нас касающиеся нашей жизни и наших интересов вопросы. Надо активно в ней участвовать. Но я не профессиональный политик и не специалист по политической философии.

— Но, например, о движении Безземельных не так уж трудно составить свое мнение. У нас много информации, так что речь идет скорее о том, к чему у тебя лежит сердце.

— Дело не только в сердце. Нужно уметь анализировать явления. Судя по всему, это движение началось очень хорошо, с вполне конкретных действий. Существуют огромные латифундии, и вполне логично, что Безземельные захотели занять эти земли и создать новую ситуацию в обществе. У меня недавно брали интервью на эту тему, и моя позиция была предельно ясна.

Но все дело в том, что — возможно, из-за нехватки опыта — в движении происходят вещи, которые мне совсем не нравятся. Например, проводятся неоправданные захваты. В конце прошлого года я лично встречался с лидером движения, Стедиле. Это было на ужине у одного представителя ЮНЕСКО, в Бразилиа.

— Какое впечатление он на тебя произвел?

— У нас была возможность поговорить и обменяться мнениями. Он показался мне очень трезво мыслящим человеком, но, мне кажется, он не совсем адекватно использует в политике свою огромную власть. Я имею в виду традиционную политику. Я боюсь, как бы им не воспользовались правые силы, как это уже случилось с бразильским партизанским движением, которое в определенный момент допустило несколько ошибок и тем самым дало повод правым силам развязать репрессии. Этого же я боюсь и сегодня. Мне кажется, движение допускает некоторые злоупотребления, и это меня печалит и беспокоит. Это может помешать борьбе левых демократических сил, которые набирают силу в стране. Хотя пока и нельзя сказать, что у нас левое правительство.

— Ты не видишь никаких положительных сторон в этом движении?

— Конечно, вижу, поэтому-то мне и не хотелось бы, чтобы кто-то воспользовался его ошибками. Например, я вижу положительную тенденцию в том, что движение, похоже, начинает завязывать отношения с другими политическими силами. Всегда необходимо смягчать жесткость своей идеологии, умея чувствовать момент, в котором живешь. Например, ПТ, Партия Трудящихся (партия Лулы, левого толка), кажется мне гораздо более зрелой. Движение Безземельных может и помочь ПТ, и помешать, если потеряет ощущение политической реальности.

— Конец века сопровождают смуты и неуверенность в завтрашнем дне. В этом веке было слишком много крови и слишком много войн. Мы знаем, что с наступлением нового века не случится ничего экстраординарного, ты об этом уже говорил. Но что точно происходит на наших глазах, как говорил Са-рамаго в нашей беседе, — так это смерть цивилизации. И мы не можем предугадать, какой будет та цивилизация, которая зарождается сейчас. С каким чувством ты наблюдаешь за концом этой цивилизации? Со страхом или с надеждой?

— Трудно давать предсказания. Я могу только сказать, что все будет зависеть от того, что произойдет в ближайшие пятьдесят лет. Они могут повлиять на все новое тысячелетие. Многое будет зависеть от того, решатся ли люди предпринять серьезный и последовательный духовный поиск. Как сказал Мальро, будущий век или будет духовным, или его не будет. Другие говорят, что это будет женский век. Иначе существует опасность того, что взорвется бомба фундаментализма, который, как это ни парадоксально, на мой взгляд, предполагает отсутствие веры.

— А каково может быть противоядие, защита от фундаментализма, который начинает окружать нас со всех сторон?

— Это может показаться банальным, но нужно понять, что поиск нашего духовного пути должен быть поиском личной ответственности, которую нельзя перекладывать ни на учителей, ни на капитана корабля.

Нужно учиться терпимости, понять, что везде — в религии, в политике и в культуре — найдется место для всех. Что никто не должен навязывать другим свое видение мира. Как говорит Христос: «В доме Отца моего обителей много». Никто не должен заставлять нас жить в одной квартире или с одними идеями. Наше богатство в разнообразии, в многообразии. Все остальное — фашизм. Фундаментализм может привести к повторению самых мрачных событий прошлого.

Нужно объявить всем, что можно быть атеистом или мусульманином, католиком или буддистом, или агностиком, и в этом нет ничего страшного. Каждый сам отвечает за свое сознание. Противоположная позиция неминуемо приводит к войнам, потому что это означает видеть врагов в тех, кто отличается от тебя. Врагов, с которыми надо сражаться.

— В Давосе ты говорил властителям мировой экономики об опасности, которую таит в себе глобализация духа?

— В Давосе меня поразило, что те, кто сегодня держат в своих руках экономическую и политическую власть, тоже проявляют интерес к новой духовности, связанной не с фундаментализмом, а со свободой духа. На меня произвел большое впечатление, например, Шимон Перес, который говорил о том, как достичь мира на Ближнем Востоке. Он сказал, что нужно провести «приватизацию» мира. Это значит, что надо начать с того, чтобы каждый человек полюбил мир и превратил его в программу своей жизни. То есть предпочесть терпимость нетерпимости. И очень важно, что такая идея пришла из Израиля.