В романе, написанном в жанре семейной саги, рассказывается о судьбе Энни Трэмейн, волею обстоятельств ставшей во главе финансовой империи. Ради благополучия династии Энни рискует всем, даже любовью…
Книга первая
Однажды веселый разбойник сидел на узком мысу под тенью кулибы (Кулиба — развесистое дерево, растущее на северо-западном побережье Австралии.). Он присматривал за котелком, ожидая, когда тот закипит, и негромко пел: «Кто же выйдет со мной на вальс „Матильду?“ (Вальс „Матильда“ — австрал, жаргон, „быть повешенным“, может иметь и значение поединка на ножах (в данном случае — с законом)).
Глава 1
1870
— Я не знаю, кто я и кем хочу быть! — сказал Дэниел Трэмейн.
Энни мягко провалилась в бабушкин диван, пожалуй, единственную более-менее комфортную мебель в кабинете старой леди Ливингстон. Девушка наблюдала за Дэном, который нервно вышагивал перед огромным столом с кожаной столешницей. Энни совершенно точно знала, что творится в душе брата.
Точно так же сильно, как он любил бабушку, Дэниел устал от ее упорного желания сделать его наследником «Нью-Саут-Уэльс Трэйдерс Лтд».
Выпачканной в печеночном паштете рукой с проступившими венами восьмидесятишестилетняя австралийская mesdames потрепала Дэна по плечу: «Разумеется, ты знаешь, внучек, что хотел бы стать премьером Нового Южного Уэльса, в свое время, естественно.»
Мальчишеский рот скривился в горькой ухмылке. Дэниел отшатнулся от стола, уворачиваясь от бабушкиной руки, и придвинулся поближе к окнам конторы, которые выходили на Эрджил-стрит и на дальнюю гавань.
Энни слишком часто наблюдала подобные сцены. Все свое детство они с братом провели между чудесными широкими просторами ранчо Время Грез и затхлым пыльным пространством конторы «НСУ Трэйдерс» в Сиднее. Иногда близнецы слонялись по сиднейским пристаням и складам. Великолепный пышный дом Нэн Ливингстон, возвышающийся над Элизабет-Бэй, был лишь местом для сна, приемов и изредка обедов. Жизнь для Нэн Ливингстон началась и закончилась здесь, в «НСУ Трэйдерс».
Окованные железом суда теснились в небольшой бухте Сиднея. Мачты клиперов, груженных шерстью, казались лесом из деревьев без листвы. Многие из этих судов были внесены в реестр «НСУ Трэйдерс». Под зимним июльским штормом с Тихого океана корабли закачались в серой неспокойной воде подобно пробкам.
Сегодня инициалы С. О, на флаге возле почты указывали, что, согласно телеграфному сообщению, почтовый пакетбот обогнул мыс Оттуэй сорок четыре дня назад.
— Ну, не прекрасны ли они, Дэниел? — указывая на покачивающиеся суда, спросила Нана. — Взгляни на медную отделку, блестящую на солнце, на фантастические носовые фигуры и «вороньи гнезда». Где надувались ветром все эти прямые паруса? Если бы я родилась мужчиной, то взбиралась бы в «воронье гнездо» на фок-мачте с легкостью пирата.
Только в этом Энни могла бы согласиться с бабушкой. Родиться мужчиной было бы и в самом деле здорово, наверное поэтому Энни так любила Время Грез. Лишь там, в непокоренных еще просторах, она могла быть свободной.
Просто быть…
Почему же она не разделяла восторгов Нэн Ливингстон, наблюдая прибытие судов, принадлежащих «НСУ Трэйдерс» и швартующихся у широко раскинувшихся причалов? Да потому, что старая женщина знала каждую заклепку, каждый метр оснастки, все мачты и реи…
Дэниел сжал руки в карманах твидового пиджака. Разглядывая семейные символы богатства, он спросил тихим, время от времени прорывающимся до высоких нот голосом:
— Скажи, наконец, Нана, какой ценой мои родители привлекли ваши мечты к Австралии?
— Ценой жизни, — мягко сказала Энни. Она поднялась и направилась к Дэну тихой кошачьей поступью, столь характерной для нее. Но Энни и ее брат-близнец все-таки отличались друг от друга. Дэн однажды по секрету признался! что чувствует себя обделенным из-за своего телосложения — хрупкого, деликатного, свойственного, скорее, девушке. Мускулистое стройное тело Энни, напротив, закалилось в карабканий по деревьям, на манер аборигенов, и четко сбалансированном хождении по ветвям, подобно канатоходцу.
Непохожая на своего брата, робкая и застенчивая, Энни глубоко скорбела об умерших родителях, но не была сломлена. Она черпала силы в регулярных посещениях прекрасных, безлюдных, пустынных районов, которые у Дэна могли бы вызвать только отвращение. Австралийцы, а не их страна, очаровывали ее брата.
Если все это принять во внимание, то Энни и Дэниел были совершенно разными. У них было и совсем незначительное внешнее сходство. Энни унаследовала от родителей необычайно высокий рост. Непослушные рыжие волосы обрамляли ее квадратное лицо с мягкими каре-зелеными глазами, хотя она сама не раз говорила, что ее глаза и волосы «невыразительно коричневые».
Энни знала, кто она и чего желает. Жить рядом со Временем Грез.
— Я не хочу умирать, — пробормотал Дэн, — я хочу жить собственной жизнью.
Стоя за его спиной, Нэн сказала:
— Ты говоришь так, будто я не хочу, чтобы ты ею жил. Я всего лишь желаю для тебя лучшей жизни, вот зачем я готовила тебя к тому, чтобы ты успешно принял бразды правления, когда придет время.
Готовила?
«Это больше, чем простое манипулирование его волей», — подумала Энни. Она ободряюще положила руку брату на плечо. Дэн повернул голову, чтобы взглянуть на сестру, и в его глазах она увидела отблеск пережитых воспоминаний. Жестоких, мучительных воспоминаний.