Ей это уже не грозило.

Она сидит в кресле, с руками, расслабленно свисающими с подлокотников. На левом запястье широкий браслет из нержавеющей стали. На правом тоже браслет, но сделанный из переплетенных ленточек древесной коры.

Ее густые волосы подняты надо лбом обручем-транслятором сенсорной приставки. Под прозрачной крышкой «Тошибы» крутится диск с очередной серией «Отверженных и забытых», самого успешного сериала в этом сезоне. Каскад ярких образов падает в пропасть ее выключенного сознания, как янтарные бусины, нанизанные на порванную нить. Мухами в этом янтаре застыли кавалеры и дамы в вечерних нарядах, ведущие неторопливые и бессмысленные беседы на фоне бесконечно разворачивающегося действа.

Иногда, когда события в ее искусственном сне принимают особо трагичный оборот, ее глаза, два крошечных разбитых зеркала, рождают редкие слезы, надолго повисающие на длинных ресницах, прежде чем сорваться вниз, в никуда. Это означает, что она все же бывает там, во вселенной, открытой им для нее.

Но когда он приходит к ней, надев второй обруч, и скрывающие пустоту маски принимают его в свой тесный круг, он напрасно зовет ее и ищет среди них. Она так близко и в то же время безмерно далеко от него. Она заблудилась на обратном пути из своего собственного мира, далекого и от ласковых грез, и от беспощадной реальности. А он, хоть и был ее мужем, никогда не знал, как попасть туда.

Никогда.

– Сегодня мне снился желтый круг. Он был как отпечаток света лампы на внутренней стороне век. Он не тускнел, а становился ярче и рос. Как вход в туннель. А я лежала на спине и чувствовала, что взлетаю. Знаешь, когда все обрывается в животе…

– Что было дальше?

–Я испугалась… наверное, и круг погас. Но я думаю, он приснится мне еще. Обязательно приснится. И когда-нибудь мне больше не будет страшно.

Он протянул руку, чтобы дотронуться до кончиков ее волос.

– По крайней мере я знаю теперь, где тебя искать, – сказал он. – Если ты останешься там.

– Не ищи меня, – ответила она серьезно, – пообещай мне, что ты поступишь по-другому.

– Как?

– Ты скажешь Сергею, чтобы он взял все мои ключи и повесил надо мной. Все-все, он знает, где они лежат. Так раньше поступали с теми, на кого упал дурной глаз. Они лежали в постели, перебирали висящие ключи и постепенно выздоравливали. Обещай мне, что, если я заболею, вы сделаете так же.

– Ты не заболеешь. Никогда. Но я обещаю.

Над ее головой лампа с резным абажуром, сделанным в виде колеса с частыми спицами. Лампа подвешена невысоко, до «колеса» и десятков разномастных ключей, подвешенных на ободе и спицах, руку протянуть, Бывает, что среди ночи Сергей бежит в эту комнату. Ему чудится тихий металлический перезвон. Но все по-прежнему, ключи висят неподвижно, а рука покоится там же, на подлокотнике кресла, куда он бережно уложил ее вчера. На прошлой неделе. Или месяц назад.

Он садится прямо на пол, возле ее ног, и долго смотрит вверх, на лампу. Пока от рези в глазах она не превращается в бесформенное желтое пятно. Даже если опустить веки, оно еще долго будет светиться на их внутренней стороне.

Ночь повернулась и побрела прочь от дома, тихо всхлипывая первым весенним дождем.

Из пьяной полудремы Глеба вывел стук в оконное стекло. Тук. Тук. Он поднял голову от столешницы, растер щеку. Тук. Взгляд его сфокусировался на окне.

Тук-тук.

Огромная ночная бабочка, проникшая сквозь прореху в сетке, билась своим бледным телом о стекло. Еще десяток ее товарок безуспешно штурмовали сетку, не находя пока отверстия.

«На свет летят, – была первая отчетливая мысль Глеба. – Не рановато ли, однако, для бабочек?» – вторая.

За спиной тихо скрипнула дверь. Вернулся Сергей,

– Повылазили, твари, – сказал он, устраиваясь на лавке у

стены. – Три недели до Прорыва, а вот на тебе, Для них спусковой крючок – феромоны. Чуют запах Города, как натасканные.

Глеб с сожалением почувствовал, что стремительно трезвеет. Его модифицированный организм прекрасно справлялся с большинством органических ядов, в число которых входил и алкоголь. Иногда (например, сегодня) Глеб мучительно завидовал натуралам. Похмелье – это совсем небольшая плата за несколько часов забытья. Увы, текам было недоступно не только первое, но и второе.

– Ты хочешь сказать, что это мутанты? – спросил он Сергея.

Вместо ответа тот подошел к окну и, быстро открыв-закрыв форточку, впустил назойливую бабочку в комнату. Насекомое порхнуло в сторону лампы, свернуло на полпути к Глебу.

– Возьми ее, но осторожно, – сказал Сергей, – лучше всего за крылья.

Глеб активировал форсированный режим, ощущая, как запульсировала батарея, вживленная в основание позвоночного столба, нечеловечески быстрым движением он протянул руку и вынул трепещущую бабочку из воздуха. Зажав ей крылья между большим и указательным пальцами, поднес к лицу, внимательно разглядывая извивающееся тельце в многократном увеличении с помощью имплантированных в хрусталик микролинз.