По какой-то непонятной причине эти слова испугали Фелиситэ больше, чем открытый намек на то, что ее отец пострадает, если она окажется несговорчивой. Сейчас она в первую очередь подумала не о грозившей ей опасности, а о том, каким неумолимым голосом произнес эту фразу ее спутник.

— Вы хотите сказать, полковник Мак-Кормак, что решили встретиться со мной из-за того случая с ночным горшком, а не потому, что я просила вас за отца?

Выражение лица ирландца на какой-то момент сделалось непроницаемым.

— У меня есть на это множество самых разнообразных причин, мадемуазель, однако, поскольку мы с вами пришли к соглашению, о них теперь незачем вспоминать.

— Хорошо, — кивнула Фелиситэ после долгого молчания. Продолжать прогулку ей показалось проще и, возможно, даже безопасней, чем углубляться дальше в этот вопрос.

— Пока вы продолжаете оставаться столь сговорчивой, — улыбнулся ирландец с легкой издевкой, — я бы хотел, чтобы вы называли меня Морганом. Такое имя мне дали родители.

Фелиситэ наклонила голову в знак согласия, стараясь не допустить, чтобы он тоже стал называть ее по имени. Однако это ей не удалось.

— Благодарю вас, Фелиситэ. — Мак-Кормак мрачно усмехнулся, ожидая ее реакции.

Девушка бросила на ирландца обжигающий взгляд, однако не стала возражать.

Они продолжали прогуливаться по дамбе, двигаясь теперь в южном направлении. Полковник старался соразмерить свои широкие шаги с медленной походкой девушки. Через некоторое время Фелиситэ поинтересовалась с едкой учтивостью:

— Скажите, как вам понравилась Луизиана?

— Это просто невероятное место, — ответил он, восприняв столь банальный вопрос с едва заметным сухим сарказмом. — Здесь все растет прямо как на дрожжах, буквально на глазах. Я обратил внимание, что здешние сорняки и вьюны за одну ночь становятся на несколько футов длиннее. При такой плодородной почве и теплом климате нет ничего удивительного в том, что здесь вполне можно снимать по три урожая в год.

— Вы рассуждаете будто какой-нибудь крестьянин.

— А что в этом такого? Как бы вы ни отнеслись к моим словам, но все мои предки были крестьянами. — На мгновение в его голосе почувствовалась горечь, но вскоре она исчезла.

— Вас не беспокоит жара? — Фелиситэ решила перевести разговор на другую тему.

— С тех пор, как мне исполнилось восемнадцать лет, я почти все время прослужил на Карибском и Средиземном морях, а также в Испании. Поэтому жаркий климат для меня не в новинку, впрочем, это не значит, что мне нравятся мухи и москиты, которые живут во всех жарких странах. Они еще нигде не досаждали мне так, как здесь.

— Наш город окружают болота, а насекомые размножаются в стоячей воде. Они, конечно, порядком надоедают, но я еще не слышала, чтобы из-за них кто-нибудь умер. Вы упомянули о службе, полковник, вы имели в виду службу в армии?

В ответ ирландец молча посмотрел на девушку, приподняв брови.

— Я хотела сказать — Морган, — спохватилась Фелиситэ, слегка запнувшись.

— Если вы говорите об испанской армии, то нет, — наконец произнес Мак-Кормак. — В пятнадцать лет я пошел учиться на юриста, а спустя два года с небольшим попался на глаза английским вербовщикам. В завязавшейся драке потерял сознание, они бросили меня в фургон и увезли на побережье. Я очнулся только когда меня тащили на корабль, связанного по рукам и ногам.

— Вы учились на юриста? — удивилась Фелиситэ, окинув быстрым взглядом его лицо с жесткими чертами, присущими военным. — Я почему-то не могу представить вас в этой роли.

— Я сам тоже не мог, — согласился полковник, быстро и принужденно улыбнувшись. — Отец считал это занятие очень почетным и прибыльным. Если бы я как следует изучил законы англичан, то, может, сумел бы помешать им отбирать у нас новые земли. Лучше бы он отдал меня в ученики к пекарю. Там я, по крайней мере, мог досыта поесть, что удавалось тогда в Ирландии далеко не всем, как, впрочем, и сейчас.

— Итак, вы стали английским моряком. Это вам пришлось больше по душе? — Рассказ Моргана Мак-Кормака вызвал у Фелиситэ неожиданный интерес.

— Если вы задали такой вопрос, значит вам ничего не известно о жизни палубного матроса, в особенности на английском корабле. Он не видит ничего, кроме непрерывного тяжкого труда в любую погоду и пищи пополам с червями и насекомыми. И при этом его еще постоянно стегают плетью.

— Но вам удалось бежать.

— К счастью, фрегат, на котором я плавал, захватили карибские пираты.