Завершив молитву, дети поудобнее устроились на земле и принялись за остатки припасов, принесенных горожанами. Те, кто ухитрился быстрее других покончить с едой, или те, у кого ничего не было, просто отдыхали. Откинувшись назад, прикрыв глаза, они собирались с силами перед началом нового пути. И тут Долф снова увидел одного из тех монахов, которых запомнил еще с утра. Монах в своей темной грубошерстной рясе, в сандалиях на босу ногу вышагивал между отдыхающими детьми. Суровое лицо его было неподвижно, колючие темные глаза изучающе скользили по рядам. Считает он их, что ли?

«Один из главарей похода? — задал себе вопрос Долф. — Но кому пришла в голову эта безумная затея? Сегодня я уже видел двух монахов — они сопровождают того парня в белом, которого трудно не заметить. Теперь один из них делает смотр растянувшейся колонне, словно генерал своим войскам перед боем. Что-то вчера его не было видно возле ребенка, замертво упавшего на дороге, а ведь как раз там должен был находиться этот человек!»

Теперь, когда он наконец опустился на траву и нескончаемое шарканье босых ног больше не мешало ему думать, вопросы снова подступили к нему. Захотелось проникнуть в самую суть тайны, которая окутывала этот загадочный поход. Кто лучше объяснит ему все это, нежели Марике, которая наверняка здесь с первого дня?

Едва они снова тронулись в путь, он взял девочку за руку и начал:

— Когда вы отправились из Кельна?

Пришлось повторить вопрос трижды, прежде чем она поняла его и захихикала, в точности как девчонка, которой показалось, что учитель на уроке сказал что-то очень забавное.

— Как странно ты разговариваешь, — переменил он тему.

— Так я же не отсюда.

— Это верно.

Кельнский диалект Марике больше походил на его родной нидерландский язык, нежели выспреннее старогерманское наречие, на котором изъяснялся Леонардо. Несмотря на то что девочка произносила слова с какими-то странными, клокочущими призвуками, к которым нужно было привыкнуть, он легко перенял от нее эту манеру, и разговор быстро наладился.

— Так когда же вы ушли из Кельна?

— До Троицы десять дней оставалось.

— А почему вы тронулись в путь?

— Николас принес нам весть. Он говорил так красиво, прямо заслушаешься!

— Николас?

Это имя он уже слышал.

Девочка махнула в сторону удаляющейся колонны.

— Николас слышал ангелов небесных, — благоговейно произнесла она, — они говорили с ним и возвестили ему Божью волю.

— Значит, ангелы повелели Николасу собрать целую армию ребят в поход? — недоверчиво переспросил Долф.

Марике согласно кивнула.

— Случилось чудо, — снова встрепенулась она, — правда, правда, я сама видела.

— Видела, как Николас разговаривал с ангелами?

— Нет, не то, я видела, как Николас проповедовал на Соборной площади в Кельне.

— И что же?

— Мы приняли крест и пошли за ним. И городских детей много было, и из окрестных деревень, красиво так…

— А теперь, значит, уже не так красиво? — спокойно продолжал Долф.

Он встретил вопросительный взгляд девочки.

— Ну так как, тебе это по-прежнему нравится? — повторил он свой вопрос. — Может быть, путешествие оказалось совсем не таким, как ты мечтала, и ты жалеешь, что сбежала из дому?

Она поняла только его последние слова.

— У меня нет дома.

— А в Кельне?

— В Кельне тоже нет — я сирота…

Долф опешил. Может ли статься, что эта хорошенькая девчушка с таким нежным лицом — сирота, отверженная всеми нищенка, которая бродяжничает на улицах большого города. Никто не заботится о ней, никому нет дела, на что она живет. Даже представить себе трудно.

— Heyжто у тебя нет отца, нет семьи?

Марике покачала головой.

— А мама?

— Умерла.

И впрямь сирота, забытый всеми ребенок. Ничего удивительного, если ее потянуло за Николасом, который наобещал им золотые горы.

— Так что же ангелы возвестили Николасу? — продолжал допытываться он.

— Господь приказал ему собрать под свои знамена столько детей, сколько он сможет. Одних только безгрешных детей. Господь укажет им путь в Святую землю — сначала через высокие горы, а потом по морю. И море расступится, едва Николас возведет руки, а мы пройдем по воде, даже не замочив ноги, не погружаясь в нее. Николас приведет нас в Иерусалим.

— Но там же турки!

— Бог направил нас туда, Бог и защитит нас. Он поразит сарацин слепотой и опалит их молниями. Он повелит земле расступиться и поглотить этих неверных, эти исчадия ада. А мы навеки пребудем в прекрасном белокаменном Иерусалиме, и никогда больше мы не будем терпеть голод и холод. Вечное блаженство ожидает нас там. Мы уберем цветами гроб Господень, позаботимся о святых местах. Пилигримы всегда найдут у нас кров и еду.

Таков был приблизительно рассказ Марике. Совершенно очевидно, что она повторяла все это с чужого голоса.